Стихи

А глядишь — и жизнь прошла,
Словно шарик из стекла
Укатился из руки
Под кровать.
Сколь ты шваброй ни елозь,
Укатился на авось,
Всем законам вопреки
Не достать.

Укатился на луну,
В чужедальнюю страну,
В измеренье номер пять
Под кровать.
Боже милый, сохрани
Где он там, да где бы ни,
Кто-то, верно, в свой черед
Подберет.

3-я мировая, Hainaut-Constantinople, Стихи

Хорошо никого не любить, о сын:
Умираешь единожды и один.
Но уж если любишь, то будь готов
На могилы свои натаскать цветов.
(Мне не надо могилы, и не проси,
Просто смойте меня в океан. Мерси).

Хорошо никуда не ходить, любя:
Не прервется дорога прежде тебя.
Но уж если вышел, то будь готов
Разбивать свое сердце о каждый кров,
Что сгорит без тебя за твоей спиной
(А еще бывает, тот кров — родной).

Хорошо не верить, что Бог есть Бог:
Не придется бояться, что Он не смог.
Но уж если веришь, то будь готов
Покормить слонов, не сердить китов
И признать перед оными наконец,
Что творению явно не ты венец.

И случайная придорожная сныть
За тебя заступится, может быть.

3-я мировая, Стихи

Сколь отрадно быть пророком:
Мыслишь только о высоком,
Любишь Бога одного.
Вечно прыгаешь и скачешь,
И хотя все время плачешь,
Не жалеешь никого.

Ведь уже заране ясно —
Будет очень непрекрасно,
И теперь на много лет.
И на каждую прогулку
Надо брать с собою булку,
Паспорт, деньги, пистолет.
Что не так пошло в начале
In hac lacrimarum valle,
Где резоны, Божья мать,
Друг от друга не страдать?

Как же тошно быть пророком
С непреодолимым блоком
Всем по счастью не желать,

Чтоб никто не ушел обиженным.

3-я мировая, Стихи

Горсть бесполезной радости —
Шарики карамельные,
Шарики из стекла.
Не съесть и не выпить шарики,
Ну, поцеловать немножечко,
Но без особой ответности
(Им нравится, иншалла).
 
Горсти света прозрачного,
Ни за чем не потребные,
Детская благодать.
Не за похлёбку скучную,
А за цветные шарики
Кто первородство грозное
Запросто мог отдать?
 
Пускаясь в дорогу дальнюю,
Ты двух одежд не бери себе,
Но не забудь свои шарики,
Шарики из стекла.
Покуда нам, людям, надобны
В руках стеклянные шарики,
Надежда для человечества,
Похоже, не умерла.
 
 
Стихи

Никому никогда не нужны котята,
В этом мире слишком много котят.
Все мы были теми, кого когда-то
Не хотели и в принципе не хотят.
 
Когда шел Адам раздавать зверюгам
Имена, переписывать всех подряд,
Имена раздавать он шел по заслугам,
До единого всем, включая котят.
 
Шел Адам по зверям и звонил им в двери,
Говорил — это перепись, Бог сказал.
И стояли около двери звери,
И молчали обычно, а он писал.
 
Это будет люпус. Пусть будет люпус.
Это будет фока, то бишь тюлень.
Вас выслушивать долго и даже глупо,
А и если не глупо, то просто лень.
 
В это время Ева пошла по птицам
И умела правильно вопрошать.
У нее лучше мужа вышло внедриться
И выслушивать тихо, не поспешать.
 
Бубо бубо сказал, что он бубо бубо,
А бубук объяснил, что бубук, бубук.
Так запишем: упупа. Звучит не грубо,
И по крайней мере из первых рук.
 
А как Бог раздавал людей друг другу,
Очень многих кто-нибудь не хотел.
Ну возьми уже, ну поставь в заслугу,
Ну раздай имена среди прочих дел.
 
Ты теперь родитель, супруг, сожитель,
Для тебя и рожали этих котят…
Вот возьмите котёнка. Как — не хотите?
Это ведь котёнок, их все хотят.
3-я мировая, Стихи

Эх, свободнорождённые, да что бы вы знали,
Когда вам вашу свободу подносили на блюде —
Как в свободу мы тихо в подвале играли,
Словно можно как люди, как белые люди.
Но я родился в рубашке — мне было неважно,
Куда эта родина-мать и зачем призывает,
Но я родился в рубашке — мне было нестрашно
Все бывшее потерять ради того, чего не бывает.
Ради каких-то башен далеких, ярких и мимо,
Ради других городов, где мы вроде бы жили…
Да, я родился в рубашке, поскольку любимое
Всё сразу дальше и выше мне в путь предложили.
И вот выводи из себя теперь эту заразу,
Которой меня на прощание вштырили братцы…
Да, я родился в рубашке. Смирительной. Сразу.
Но все-таки, кажется, мне удалось развязаться.