А вы думаете, это правда ли,
Что у всякого позабывшего
Иерусалим, сердце мира,
Иерусалим, гроб без трупа,
Иерусалим, колыбель и гроб наш —
Отсыхает немедля рука?
Я пока ещё помню, помню,
Но частицами и гадательно,
Как сквозь тусклое — сквозь стекло.
Коронацию помню гадательно,
И колени свои на Камне,
Который бился как сердце,
Возвещая, что я был прав.
Помню маленькие все крестики
На колоннах у храма храмов,
Каждый молча кричал о спасении,
Каждый выбила чья-то рука.
И возможно, десница, десница моя
Лишь поэтому всё при мне.
Я пишу ей буквы латинские,
Я пишу ей буквы арабские,
Я пишу ей в землях Кипра сладчайшего,
Где повсюду зелёное золото,
Не о нём и не о себе.
Что-то помню, глядя от берега,
Что-то страшное Ерусалимское,
Про утраты и рассеяния,
А про прочее я забыл.
Никогда не видать, не пробовать,
А попробовав не раскаяться,
Потому что не в том же каяться,
Что мы там и тогда родились,
Чтоб идти от гроба пустого
К нашим полным нами гробам,
Как от Господа и до Господа,
А потом ещё милю к себе.
Ты, десница, не подведи меня,
Несмотря на всё позабытое
И отнятое, и убитое, —
Мне тобой ещё много писать.
P.S. хотя в принципе я и шуицей могу,
Но не так уж удобно, увы.