Honfroy de Toron, Стихи

Подайте жалобную книгу —
Такую, чтобы всем рыдать
Не от своих дурацких страхов,
А от Гекубы, например.
На нас опять летит комета,
Пора страдать и пропадать,
А значит, страсти по Гекубе —
Наивернейшая из мер.

Но я-то, как я мог попасться,
Влюбиться, влипнуть и пропасть,
Связаться чем-то вроде крови
С давно ушедшими людьми,
И обнаружить в том же месте
Одну, но пламенную страсть
Сильнее страха и холеры,
Но как же больно, черт возьми.

Все как положено Шекспиром:
Война, тюрьма, чума, сума.
И снова так, что нужно света
Гораздо больше, чем тепла.
Так вот и я тянусь за светом,
Который не объяла тьма —
Ни тьма веков, лежащих между,
Ни тьма иная, иншалла.

Chretien de Troyes, Honfroy de Toron, Стихи

+++

Сколько лет ты, христианин,
Пролежишь на тинистом дне
Самой темной в мире реки,
В ледяной ее глубине,
Из-под толщи тяжкой воды
Ожидая в тоске, пока,
Прорывая твердую гладь,
Не протянется та рука?

О, хватайся, плача без слёз
Об исходе твоей войны,
Дай на воздух себя поднять
Из-под долгой твоей вины,
Незнакомцу с юным лицом
Дай на берег тебя ввести.
Ты невольно его убил.
Он явился тебя спасти.

— Я нашел драгоценный клад,
Он покрыл твой выкуп стократ.
— То есть больше не виноват?
— Здесь вины не бывает, брат.

Я тебе бесконечно рад.

 

(Лазарево воскресенье 2020)

 

 

Honfroy de Toron, Стихи

Неодолима любовь, мой друг,
Но смерть неодолимей.
Не выпускай себя из рук,
Тогда и Бог будет здесь и вокруг
С тобой и всеми твоими.

Веди себя, как дитя ведёт
Игрушечную лошадку —
На поле турнирное, в Камелот,
На теплый луг, где взрослый ждёт
И всё приведет к порядку.

У человека нельзя отнять
Всё то, что давало счастье.
Такая странная благодать —
Хранить что скопил, иного не ждать,
С собой на охоту за смертью брать,
Как сокола на запястье.

Куда пойти тому, кто любим?
Везде ему изгнанье.
На свет любой, что глазам выносим,
Ты только иди, о мой пилигрим,
И жизнь твоя будет светом моим —
И после окончанья.

Honfroy de Toron, Стихи

Нет, там, откуда человек уходит,
Не вырастают розы. Там встают
Стеною сорняки и диколесье,
Среди развалин прежних городов
Заводится пустыня хуже прежней.

Когда же человек уходит прочь
Из собственной души, оставив стены
Стоять, и окна досками забив,
Чтоб только выжить в страхе перед смертью —
Зачем такая жизнь, о мой король?

Мы родились свободными, я помню.
Нет хуже рабства, чем по доброй воле
Не за Рахиль, а за ее сестру —
Немилую, хоть плодную без меры,
За пресную еду ради еды,
Не ради радости, не ради вкуса.
Неужто стоит вытерпеть осаду
Ради того, чтоб оставаться в ней,
Когда враги давно уже ушли?

Ведь эта смерть росла в нас от рожденья,
Тихонько созревала, словно плод,
Чтоб под конец соделаться съедобным
Из слишком кислого. Ох, как горчит,
Какая вязкость тяжкая — но это
Всё лучше, чем зашить себе уста.
Глотните вот вина — снимает горечь.
Не надо раньше смерти умирать.
А смерть придет — не спутаешь ни с чем.

Не бойтесь, я останусь до конца,
А после буду каждый день молиться
О тихом саде, где вам будет просто
Всё понимать, пока мы лишь гадаем.

Как друга принимает Азраила
Тот, кто любил свою земную жизнь
Гораздо больше, чем боялся смерти.

Honfroy de Toron, ерунда, Стихи

(Как графу Онфруа и его королю, а также и нам, грешным, ведомо из «Тысяча и одной ночи», базилика храбреца — это иносказательное название женского органа, также как и всесокрушающий мул — именование органа мужского). 
 
 
Прибежали в хату дети,
Второпях зовут отца:
Папа, папа, есть на свете
Базилика храбреца!
 
Не ищи, мой друг, свободы
До победного конца,
Ведь тебя придавят своды
Базилики храбреца
 
Разнесу село близ Гента
До последнего венца:
Пой, сынок, свои сирвенты
В базилике храбреца!
 
Для общественного счастья
Строим, строим без конца
Из обломков самовластья
Базилику храбреца.
 
Топай, Фродо, неуклонно,
Избавляйся от кольца,
Чтоб накрыло Саурона
Базиликой храбреца!
 
Мы поедем покататься
На оленях с утреца,
Чтоб отчаянно ворваться
В базилику храбреца
 
Светит месяц, светит ясный,
Я топчуся у крыльца.
Где ж ты, где ж ты, друг прекрасный?
— Догадайся, в общем, сам
 
Ты гори, моя лучина,
Согреваючи сердца.
Извела меня кручина
Базилики храбреца
(Гимн п-страдальцев со звучным кеннингом)
 
Выну острую иглу я
Из Кащеева яйца:
Пой, вражина, аллилуйю
В базилике храбреца!
 
Вопросил я Азраила:
Что ж ты тянешь мертвеца?
Отвечает: заслужил он
Базилику храбреца.
 
Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из ларца.
Покажу я вам, жиганы,
Базилику храбреца!
 
Не ропщи в часы сомненья
На Всевышнего Творца:
Ждёт тебя богослуженье
В базилике храбреца!
 
Не томись духовной жаждой:
Одинокие сердца
Упокоятся однажды
В базилике храбреца.
 
Ничего, что не прославишь
Ты фамилию отца:
Ты каноников возглавишь
В базилике храбреца.
 
Не считай хулу уроком,
Не оспаривай глупца,
Иль очнешься ненароком
В базилике храбреца.
 
Сокрушу деревню мулом
До последнего венца,
Чтоб по камню бомбануло
Базилику храбреца!
 
(…До основанья, а затем
Мы на обломках базилики
Построим новый Вифлеем!)
Honfroy de Toron, Стихи

 

Я хотел бы нарисовать тебя
Согласно канонам:
На фоне пустыни цвета шкуры львиной —
Пустыня была твоим домом.
С кусочком неба цвета песка —
И небо им было тоже.

Конечно, в сюрко с крестом на груди —
Пусть будет алый на белом.
На поясе будет, конечно же, меч —
Символ того, что ты рыцарь,
Что война была твоим ремеслом,
Как бы ты ни стремился к иному.

Ещё нарисую корону у ног —
От которой ты отказался,
Вопреки принужденью отдал добровольно,
Защищая страну от раздора.
(Раздор, несомненно, пришел всё равно,
Но через другие ворота.
Говорят, даже лучшая из красавиц
Может дать только то, что имеет).

В руке нарисую зелёную ветвь —
Нет, лучше верблюжью колючку:
Что еще может в руки вложить сюзерен
Вассалу, чьи лены в пустыне,
Чьи замки так быстро хамсином снесло
В раскрытые руки врагов.

В другой же руке нарисую словарь,
Или просто раскрытую книгу,
Где будет, к примеру, латынью —
«Ubi est thesaurus tuus ibi est et cor tuum»*,
А рядом арабский тафсир о пророке Исе.
Символ, не требующий толкований.

Ну вот, все почти готово.
Осталось последнее —
Люди с крестами на стягах, корабли с крестами на парусах —
И какие гербы, Бог Ты мой, крестоносная слава,
Ибелен, Монферрат, и Шампань, и английские львы —
В клеймах иконных — по левую руку:
Орудиями мучений твоих
Были собратья по вере.

Где сокровище твое, там будет и сердце твое»

Honfroy de Toron, Стихи

Когда вопль всех любящих
Дойдет до Творца —
Кричащих от боли любви безответной
И от большей боли любви разделенной,
Которую не воплотить,
От любви к болящим, которые утекают
С каждым часом из рук,
Чья боль острее своей,
От любви к ушедшим совсем,
От кого остается в шкафу опустевший халат,
От любви к отнимаемым,
Тянущим руки к любимым через поток,
От любви к обижаемым,
Коим не в силах помочь —
Когда все эти вопли сольются в плаче любви
Меж Творцом и Творением,
В коем находит она
Трудный выход сквозь узкую рану Креста —
Это будет День Дней, моя радость.
А ныне мы ждем.
Вот весенняя птица поет — и свой голос вливает
В совокупный наш крик,
Что далекому слуху окажется песней,
Созидающей новую жизнь.