Маленькая хрупкая улиточка,
Для себя самой весьма огромная,
У нее глаза на длинных веточках,
У нее чувствительные усики,
Очень она личность-то чувствительна.
Чувствует и щупает и думает,
Думает что дождик — это здорово,
Молится улиточному божику,
Маленькому тоже как улиточка:
Миленький улиточный мой боженька,
Помоги мне перейти дороженьку.
Великаны в нашем мире страшные,
Великаны ходят очень страшные,
Непонятно для чего но ходят же.
Надо прятать и глаза и усики,
Если ты в ракушке, ты и в домике.
Может и не тронет, и минуется.
Там в ракушке все мы под защитою
Малого улиточного божика.
Говорят, он друг Большого, Общего.
Говорят, он все Ему поведает,
Спросит в срок за каждую улиточку,
Великаном просто так раздавленную.
И улитки в вертограде Божием
Будут вечно ползать как под дождиком,
Только лучше чем под просто дождиком,
Под каким-то самым Божьим дождиком,
Только в очень-очень крепких домиках,
От всего на свете защищающих,
И не убирать глаза на веточках,
Чтобы видеть всякое красивое.
Великаны ничего-то личного,
Просто наступают на улиточку.
Просто ибо не смотрели под ноги.
Мало ль кто там под ногами ползает.
Просто великанские дела у них,
Топают своей геополитикой.
А улитки, между прочим, нежные,
Нет у них ни пола и ни гендера,
Но они зато, когда влюбляются,
Очень-очень нежно обнимаются.
Великаны, вы об этом знаете?
Что улитки тоже обнимаются.
Хрусть — и домик просто так сломается.
Ты прости-прощай, сестра улиточка,
Или может быть браток улиточка,
Или без любви еще не знающий,
Брат или сестра теперь улиточка.
Даже брат Франциск, спеша к капитулу,
Наступил однажды на улиточку.
Ничего ведь, право слово, личного.
Просто у меня геополитика.
