Hainaut-Constantinople, Стихи

Весьма обидно попадать князьям в такую грязь.
И так и сяк нам пропадать — так пропадём смеясь.
 
Любовь — она болит всегда, да без любви больней.
Но жизнь — текущая вода: поит ли, двигает суда, а все потонем в ней.
 
Галопом в сказочку, друзья, сюжет-то всем знаком.
К примеру, Фолькер буду я — с отточенным смычком.
 
Не отворачивай лицо, как будет твой черёд —
Фортуна крутит колесо, а скрипочка поёт.
 
Поди узнай, христианин, что светит там вдали:
Получит лен четвёртый сын, а первый — пясть земли.
 
Порой и радость, и беда бросают тень вперёд.
Кто жить намерен был всегда — негаданно помрёт.
 
Кто рассудил, что не жилец — ещё побудет тут.
И твой надел, и твой конец везде тебя найдут.
 
Нас всех оставят при своём — чисты ли, не чисты.
И в час, когда не повернем назад ни я, ни ты,
 
Я Вещим Девам усмехнусь: да что я, сам не знал,
Как об мою могилу гусь споткнулся и упал.
Стихи

Не издавайте слишком громких звуков,
Не нарушайте тишину святилищ
И не мешайте людям спать, читать, молиться,
Расти — деревьям, а горам — вздыматься.
 
Быть слишком громким в мире неприлично.
Тихонько надо проходить по жизни,
Пусть лён курится, посох ненадломлен,
Искусство тишины — почтенье к миру.
 
Один мой друг, к примеру, слишком громко думал,
И эти оглушительные мысли
Спать не давали целому району.
Другая так пронзительно любила,
Что и сама в конце концов оглохла
От этого безумного крещендо.
 
Мой третий друг настолько громко умер,
Что до сих пор в ушах звенит от этой смерти,
Расслышать трудно голоса другие,
Как будто слух навеки повредился.
 
Но тихий ветер Илии всё веет,
Я раскрываю слух в надежде слышать
Любовный шёпот мира тихой ночью.
 
Важнейшее всегда речется тихо,
Любимое же имя столь преценно,
Что только шепоту его доверить можно,
Не расточая золота звучаньем.
ерунда, Стихи

Если у вас нету тети,
Тетя у вас не умрёт.
Если у вас нет собаки,
Собака у вас не умрёт.
Если у вас нету друга,
И друг у вас не умрёт.
Если у вас нет любимой…
Ну в общем, такой же исход.
 
И повод пожить, и причина —
Устроите всё по уму
И будете, как дурачина,
Один умирать ни к кому.
 
*
(Но ты лучше, друженька, все же
Потом, ненадолго, дай Боже.)
Hainaut-Constantinople, Стихи

«Но как вода вымывает дно,
Так мы, говоря, говорим одно: 
Послушайте живых!»
(О. Седакова)
 
Один говорит: я тебя люблю, другая глядит над ним —
И словно слёзы, в ее глазах стоит Иерусалим.
 
И он говорит: уж раз я решил, теперь до исхода дней
Ты будешь светом жизни моей, а я — опорой жизни твоей,
(А этот исход с каждым днём видней,
И море всё солоней).
 
Она же строит себе корабль — с рожденья строит ковчег.
Там собрано много разных зверей, но кормщик там человек.
 
Но, как и водится в жанре драмы, на всех там месту не быть.
И кормщик первым в воду шагнет — своими силами плыть.
 
И вот они говорят меж собой — о том, как река течёт,
И хоть все гавани и порты известны наперечет,
 
Поди угадай, где судьба пристать, в какую прилечь кровать:
Осталось верить Богу, и с Ним на пару потолковать —
 
О всех берегах, где причалить пришлось, о всех городах иных…
Послушай, как они говорят, пока еще слышно их.
 
И я, невидимый Аноним, гляжу из угла полотна,
Как любит он, как честны они и как высока цена,
И как чиста и просторна жизнь, хотя и грязна, тесна.
Как на мосту ты с ней ни борись, всегда победит она.
 
Но что останется — краткий свет и взгляд, оброненный в прах:
Потерянной-найденной драхмой след лежит в Господних руках.
Hainaut-Constantinople, Стихи

Как в песках земли султана,
Дальше моря-океана
Драгоценный клад зарыт.
Долог путь по страшным водам,
По границе с небосводом,
Но Господь вознаградит.
 
Вырастай, моя отрада,
Без тебя не сыщут клада,
Он дождется рук твоих.
Рук нечистых он боится,
Будь же чистым, как девица,
Как грядущий к ней жених.
 
К берегам далеким этим,
Обходя силки и сети,
Донеси себя как есть.
В теле мужа, в сердце мужа
Сохрани дитя не хуже,
Чем гонец в дороге — весть.
 
Много будет, кроме смерти,
Что-то сгинет в круговерти,
Что-то вспыхнет вдалеке.
Будь же сам свой дар нетленный,
Малый, цельный, драгоценный —
Яркий камешек в руке.
 
Дар простой и беспечальный —
Пусть никто в дороге дальней
Ни мечом его отнять,
Ни обманом ввек не сможет.
А уронишь — ну так что же,
Бог научит, как поднять.
Hainaut-Constantinople, Стихи

Любовь и голод правят миром,
А также голод по любви.
Собою затыкая дыры
В чужих сердцах, терпи, лови
 
Последние денечки света,
Где свет кому-то ты и есть —
Из тупикового сюжета
Пусть вывезет, к примеру, честь.
 
Терпи, однажды легче будет.
Кто храбр и честен, кто злодей —
Всех обязательно рассудят
Уже не мерками людей —
 
Чье сердце к трапезе готово,
А кто от голода умрёт —
От своего ли, от чужого —
Перед последней из свобод.
Стихи

Если бы твоя смерть была человеком,
Он бы сейчас уже был, поди, шестиклассник,
С ним бы становилось вполне интересно
Поговорить о том и о сем, как с дружочком,
Хоть все равно подросток, эрго — придурок.
Вспомним себя: придурки, хоть умные очень.
 
Вот с годовалой смертью было просто ужасно.
Вечные эти слёзы, и спать не дает ночами,
Режутся острые зубы, такие острые зубы,
Кто-то все время рядом нужен, чтоб выжить.
Тоддлер от слова Tod — очень тяжкий сожитель,
Всё забирает, давать ничего не умеет.
 
Ах, сестра моя смерть, не хотел я таких сестренок!
И на вопрос отвечал — хочу вторую собаку.
Но уж коль скоро есть, принимай, обвыкайся.
 
Сколько еще прождать? К примеру, со смертью за двадцать
Сможем ли поговорить, словно равные, полюбовно?
А когда ей случится, к примеру, за сорок,
Может, и примиримся совсем, и рука об руку,
Чинно беседуя, сможем отправиться дальше и выше,
Будто и я невиновен, и она невиновна.
Стихи

И когда ты от боли кричишь «ту мач»,
К тебе приходит твой лечащий врач
И говорит: послушай, дружок,
Все это уже прошло.
Это просто прошлое, и оно
Обратилось уже из воды в вино,
Не довлеет дневи, не копится впрок,
Смотрит только через стекло.
 
Это нынче просто колода карт,
Что там выдали — всяко новый старт
Для большой игры, и ты точно прав,
Что не ставишь душу на кон.
И когда ты шепчешь себе: «Не плачь»,
С одобреньем кивает лечащий врач,
Коий сам ты и есть, и уходит в шкаф,
Откуда и вышел он.
Стихи

Поль Клодель местами был хуже себя, например, сестру свою обижал.
Но вот как-то полз, но вот как-то грёб, и пытался держать, да не удержал,
 
Он себе не вполне отдавал отчёт, что тут плоть и кожа, а что — скелет,
Но когда он садился и брал перо, из него хлестал невозможный свет.
 
Ах Ты Господи, как же ты нас берёшь, извлекаешь свет из чего уж есть.
И хотя сегодня про боль и грусть, завтра может стать про любовь и честь.
 
О Верлене лучше него? Никто, а Верлен был той еще чёрной овцой,
И огромный свет фонил из него, из всего делал милость в конце концов.
 
О Верлене плакать — молитва и есть, противовесом к понятию «бить»,
А теперь вот Клоделя ругаю я, что мне не мешает его любить.
 
Потому что этот немереный свет — тот, что больше нас — так светло горит,
И я падал сам, и хотел бы не, но «еще пригодишься Мне», говорит.
 
Время быстро катится под откос, замереть и переиграть не дашь.
Отделить от тьмы этот ясный свет — первый день Шестоднева, последний наш.
 
Этот острый свет — словно плотский крик, что мы все равно рождены для неба.
Он приходит снаружи, проходит сквозь, и внезапно вернёшься — туда, где не был.
 
Испрямляется вмиг, что годами вилось, пробегает трещиной по стенам —
И святой Николай с мешком правоты приходит не только к хорошим нам.
Hainaut-Constantinople, Стихи

Не смотри по заслугам
На проигранный бой,
Без жены и без друга,
Но пока что с собой.
 
Обратись лучше к Богу,
Обернись на Него,
Когда правишь дорогу
Посреди ничего.
 
За спиною махина
Пустоты и ночи…
Мой кузнечик долинный,
Ну хоть ты не молчи.
 
Протяни голосочек
За решётку в окне,
Стань мне строчкой меж строчек,
Обращённой ко мне.
 
Нужно очень немного —
Как в пустыне вода.
Стань мне голосом Бога —
Обернуться куда.
 
Вне покоя и воли
Хоть лазейку открой,
Чуть подальше от боли —
Все, что нужно порой.
 
Если время не лечит,
Я б пространством лечил…
Но взывает кузнечик —
«Самуил! Самуил».