3-я мировая, Стихи

У войны, ну прямо как у луны,
Кто бы мог подумать – есть две стороны.
 
На одной, раскаленной ее стороне,
Где никто отродясь не был рад войне,
Дела обстоят вот так:
«Люди, хватайте женщин своих,
И детей своих, стариков своих,
И больных своих, и зверей своих,
И ховайте их в жито.
Чтобы их не перемололо войной,
Защищайте их, прячьте любой ценой,
Отправляйте их на изнанку луны,
По ту сторону от поганой войны,
Они вас дождутся, и будьте сильны,
Ничего не будет забыто».
 
На другой же, темной ее стороне,
Где годами с молитвой кадили войне
(Мы с тобою не, но и мы в говне),
Дела обстоят вот сяк:
«Люди, хватайте своих мужчин,
Своих молодых здоровых мужчин,
И не очень здоровых своих мужчин
И ховайте их в жито.
Чтобы их не перемололо войной,
Защищайте их, прячьте любой ценой,
Они вас дождутся, и будьте сильны,
Бросайте сабо в колеса войны
И надейтесь, что в некий святой выходной
Хоть что-нибудь будет забыто».
3-я мировая, Стихи

Ну довоевался же ты касатик
Гляжу и ног у тебя не осталось
А мог бы на них отжигать на танцах
И рук не осталось а мог бы ими
Какую-нибудь обнимать девчонку
Да хоть и в носу у себя ковыряться
Всё лучше чем так на паперти с миской
Монетку чью-то ловить губами
 
Да и языка у тебя больше нету
Впрочем, вот это тебя украшает.
3-я мировая, Стихи

Персефона из подземного царства
Пробивает эту твердую землю цветами
Персефона говорит: ну что же, мытарства
Завершаются, братья мои, словами
 
И словами как все это было хреново
И словами как мы тут храбрыми были
Ничего на этом свете не ново
Ничего мы под землей никому не забыли
 
Не забыли мы ни боли ни муки
Не забыли как в Аид нас тащили
Но вот помним чьи-то губы и руки
И не только злые эти рты и руки
Но и любящие и губы и руки
И таблички-то не зря мы вощили
 
Мы вощили их чтоб писать что было
Как нас мучили и как нас убивали
Посмотрите какие цветы что есть силы
Поднимаются хоть мы-то взойдем едва ли
 
Но не будет однажды ни плена ни барства
И цветами докажем — есть возможность сада.
Персефона из подземного царства
Говорит: ну здравствуй, Христе, я рада.
3-я мировая, Стихи

То всего лишь дорожка, милечки-мили,
С тобою и больше мы проходили,
Да хоть и по саду, кругами по саду,
И среди сокровенного винограда,
И по берегу моря — так, стоп, не надо.
 
Впереди работа, впереди осада.
Миля — это сколько проходит miles,
Когда он с утра из палатки вылез,
И покуда ноги не отвалились —
Топай да топай, бедняга miles.
 
Человек военный — человек подневольный,
А кто подневольный — тому и не больно,
Не свою на свете творит он волю,
А значит, не думай, не будет и боли.
 
Но зато его не жалко ни капли,
Знал, на что идёт, подписался, не так ли,
Даже и самому себя-то не жалко,
Стимул вовсе не палка (хотя, впрочем, палка).
 
Первым падает тот, кто себя жалеет,
Он и пары миль-то не одолеет,
Кто глядит назад, как супруга Лота,
Превращается в столп и портит работу,
 
Настоящий воин иной породы,
Он уже во чреве такой природы,
Что умеет ходить хорошо и долго,
Даже с женщиной чувствовать чувство долга,
От разлуки жить до другой разлуки —
Подними же его, как дитё, на руки,
 
Укачай его песней, что хуже бывает —
Это малое, что в груди изнывает.
3-я мировая, Стихи

Три толстяка в одной стране
Решили покадить войне.
Будь постранее та страна,
Могла б на нет сойти война,
 
Но что уж есть — бетон и жесть.
Когда трава попрет — Бог весть.
Возможно, просто никогда.
Не доживешь — так не беда:
Ты все равно ещё живой,
Так сам попробуй стать травой.
 
Рожденный ползать, не летай,
У неба очень острый край,
Порежешь тощий свой живот,
И никогда не заживет,
И не летят туда сего-
Дня самолеты. Ничего,
 
Давай тихонечко ползи,
Увидишь край земли вблизи.
Три дурака, все персть-трава,
Плывут к Стеклянным Островам.
Пустились по морю в грозу.
И мы ползем. И я ползу.
Стихи

На краю неизбывного мрака,
Где торчали остатки забора,
Мёртвый лев и живая собака
О восторгах вели разговоры.
 
Лев признал: умирать — это тяжко,
Хоть потом постепенно проходит.
Но про льва не помыслишь «бедняжка»,
Ибо львиность вовек не преходит.
 
Вот песчаная жёлтая грива,
Пусть истлеет — хронисты запишут…
Лев — как минимум это красиво,
Лев — как будто задумано свыше.
 
А собака сказал: я собака,
Всем собою живу и люблю я.
Мне хозяин советует всяко,
В глупый шнобель порою целуя.
 
Так отрадно ему пригодиться,
Выдаются хозяева штучно.
Может, лучше и львом бы родиться,
Да оно без хозяина скучно.
 
Всё одно помирать честь по чести,
Но пожить лучше с кем-нибудь вместе.