Колядка, вдохновленная чтением учебника болгарского языка для беженцев
25.12.2018
Вертеп
Порой мы богаты, у нас ведь есть благодать,
И силы, чтоб правильно думать и поступать,
И молодость, чтобы смотреть не вокруг, а вперед,
И дом, где хотя бы собака – а все-таки ждет,
Но что остается, когда и это пройдет,
Что нам остается, когда и это пройдет?
Одно милосердие, нищее, как нагота
Младенца. И мертвого тела на древе Креста.
А был ли ты, бедный, воистину наг и открыт
Смотри на холодный вертеп, где младенец не спит,
Совсем деревянный, и тем беззащитней вдвойне
И снег на ладонях Младенца, протянутых мне.
Заполни меня ответом, ведь я пустой.
Я сложные знаю, но мне так нужен простой –
Ответь мне, что надобно делать нам с нищетой,
Ответь мне, что нам хотели сказать нищетой?
Порой мы бедны, и даже – очень бедны.
Порою мы, кажется, сами себе не нужны.
Порою мы делаем зло, отчего и грустны –
Так грустно, когда на других не возложишь вины.
Ночь празднует, ясли торжественным снегом кропя.
Я знаю Того, кто взял это все на себя,
Я знаю Того, кто взял это все на себя.
27.12.2004
(Октава Рождества)
Ангельская песня
(Секстина на Рождество Господне)
В пещере пахнет, словно в церкви,
Но страшный огнь, сойдя на перекрестье
Путей пастушьих тихой звездной ночью,
Не значит ни отчаянья, ни смерти:
Не бойтесь, люди, благи наши вести,
Один из вас теперь – Господень отчим.
Склонясь смиренно, Божий отчим
Прикрыл рогожкой свежей матерь Церкви,
А Тот, о Ком гремят на небе вести,
Глядит поверх, на тени перекрестье –
Воловий рог и посох знаком смерти
Сошлись случайно. Так бывает ночью.
Он мал, рожденный этой ночью,
Боясь сломать, его на руки отчим
С мужской неловкостью, боясь до смерти,
Берет – отца миров, супруга Церкви –
А Тот лежит в ладоней перекрестье,
Едва дыша, еще не зная вести.
Страшны и свeтлы эти вести –
Страстной Недели запах зимней ночью
Мы ясно чуем: брусьев перекрестье,
Потоки крови – но ни мать, ни отчим
Еще не плачут, основанье Церкви
Вслепую заложив на землях смерти.
Он дремлет, победитель смерти,
Но мы трубим и плачем, зная вести –
Средь шпилей и знамен небесной Церкви
Сияет Гроб Пустой, как солнце ночью.
С одним из всех Отец жесток, как отчим –
С Самим Собой на брусьев перекрестье.
Клинков ли, веток перекрестье
Вам станут знаком пораженья смерти,
А мать Младенца и смиренный отчим –
Заступниками, зеркалами вести.
Но нам-то нет времен, и нынче ночью
В слезах мы восславляем сердце Церкви –
Могила ль? Ясли? Перекрестье вести,
Родилась гибель смерти этой ночью,
Так радуйтесь, о мать и отчим Церкви.
05.01.03
Рождественское
Пилигрим, ты всегда до солнца встаешь
Несказанное множество лет.
Может, тот, кого ты так ищешь и ждешь,
Не родился еще на свет.
Может, в тех краях не поет метель,
А бормочет лесной ручей,
И под темным небом его колыбель
Качается меж ветвей.
Пилигрим, опять ты до света встал,
И в дорожной пыли сапоги.
Может, тот, кого ты всю жизнь искал,
Давно уже где-то погиб.
И зеленые травы растут в тишине
Над прекрасным его лицом,
Он встречает солнце в иной стране,
Куда мы никогда не дойдем.
Ты глядишь на меня, а глаза темны,
Знаю, слов моих ты не поймешь,
И в холодном воздухе светлой зимы
Все равно ты опять уйдешь,
И большая звезда между черных ветвей
В небе чертит и чертит путь
«Где-то должен родиться Король королей,
Я спешу Ему присягнуть».
1998
На ранней заре
«И молвил нищий седой старик:
Ты отдал мне все, что мог.
Но я не старик, святой Мартин,
Я Иисус, твой Бог»
Я вышел в путь на ранней заре
– на ранней заре, на ранней –
Я шел и пел о своем Царе,
Что был моим от утробы,
И плакал я о своем Царе,
Которого нет желанней,
И падал снег на руки мои,
Из рук Царя – на руки мои,
На руки земли, в сугробы.
Его от ранней зари ища,
Ища по давнему следу,
По первому снегу следов ища,
Скажи мне, мог ли узнать я
В Тебе, без Мартинова плаща –
Искомую мной победу,
В сосуде глиняном – питие,
В стигматы скрывшем в черном тряпье –
Очередное распятье.
Я дал десятку Тебе, мой Господь,
– на ранней заре, на ранней –
А мог бы сотню, о мой Господь,
А мог бы сердце – за это,
Прозрачной кровью снежная плоть
Текла по незримой ране,
Слезами Божьими плакал снег
О безответной любви ко мне,
О царском счастье ответа.
04.12.2004
Паломник
(потерпевший кораблекрушение)
«Гори, гори, моя звезда,
Звезда любви приветная»
(простая старая песня)
Увязая в топком дне,
Шел по морю пилигрим,
Становясь в чужой стране
Безымянным и простым.
С тихим шорохом отлива
Уползала вдаль вода.
Чтоб идти и быть счастливым,
Нужно только знать – куда.
Забывайся белым сном
Среди ласковых камней,
Только помни об одном –
Есть любовь еще сильней.
Сколь дано любовей нам,
Сколько прежних ты забыл –
Где сейчас молчанье дна,
Помнишь, прежде ветер был,
Камни плавились, как воск,
Ходу звезд наперерез
Мчал счастливый Ангел гроз,
Двигая пласты небес,
И края простертых риз
Воздымали волн холмы,
Что как агнцы вскачь неслись
В громе труб Господней тьмы.
Растворяйся в реве вод,
Вместе с ними стань водой,
Выбирай из всех свобод
Под одною – той, заветной,
В небе дня едва заметной
Вифлеемскою звездой.
Средь соленых теплых скал
Дном морским, дорогой длинной
Шел паломник и шептал
О любви своей единой,
Той, которой нет сильней,
Хоть ее не видно вроде –
Но когда они приходит,
Все отступит перед ней.
Как живою плотью рук
Осязал себя, живого,
Чье сорвется имя в звук –
То, единственное, снова?
Страшно море, страшен страх,
Но есть вещи и сильнее –
Четки стиснувши в руках,
На крылах морского змея
Чье ты имя повторял –
Долго, страстно, как всегда –
Значит, вот она, узнал? –
Возвращается звезда.
Кроме плача, что ей дашь,
Об одном пред ней скорбя –
Ты забыл ее, она ж
Не оставила тебя.
И опять один ответ
Без нужды еще в вопросах,
И опять сомнений нет –
Только шляпа, старый посох,
И ни слова в небе белом,
И ни смерти впереди.
Только слово «Компостелла»,
Да ракушка на груди,
Утоли мои печали
Дальним голосом Своим,
А потом – даст Бог – и дале,
К городу Петра вначале,
А еще – Йерусалим
24.07.03
***
(Тереза Авильская)
О швы привыканья, о швы прирастания,
К земле пригнетанье, наверх не-пускание,
Кто с тленным срастется – разделит и тление,
Мираж утоленья, души умерщвление,
О швы привыканья, сердец усыпление –
Когда я вас рвать научусь без сомнения?..
О много любивший, о мало любимый,
Весь мир накормивший мой рыцарь незримый,
До смерти терпевший и смерть победивший,
Меня Своей смертью Себе обручивший,
Меня покоривший и мне покорившийся,
До малого хлеба для нас умалившийся –
Когда Ты вернешься по слову, со славою,
Чтоб швы привыканья порвались, кровавые?..
Почти что пропавшей, почти что погубленной,
О, как мне хотелось – Терезы возлюбленной,
Любовью взращенной, собою прощенной,
Любимой другими, себе возвращенной
Ведь за расставаний таких исцеление
Не жаль бичеваний, не жаль умерщвления –
Но смысла-то, сердце, в трудах и аскезе,
Ведь Он не ревнив, Он Терезу – Терезе
Отдаст не без боли, хотя без запрета
Она же – не спит и зовет до рассвета
Того, кто ушел, чтоб ушедшего звали,
Чьи ясли пусты, и камень Гроба отвален –
В какой колыбели Он спал, запеленат,
Где пелены сбросил залогом нетленным,
Кто первый из первых, не первый – единственный,
Лев рыкающий или Агнец таинственный,
И гроб Твой пустой, даже там Тебя нету –
Бродить ли по миру, зовя до рассвета?..
Но было ответом ли, мёдом излившимся,
Иль просто рассветом, по Слову родившимся –
Награда бессонных, пути окончание,
Терпенье влюбленных, святое молчание.
Залог ли незримый, ключ, зaмок открывший –
А благ не любимый,
а благ – возлюбивший.
05.04.03
Песня Надежды
«– Лучше бы вас не было!
– А лучше нас и нет!»
(«Зоки и бада»)
Над потрепанным станом вставала заря,
Крестоносец лежал, в лихорадке горя,
К гробу Господа шел он не день и не год,
Но теперь стало ясно, что он не дойдет,
Под Мааррой помрет, двух шагов не дойдя,
С раскаленных небес дожидаясь дождя –
Но над голодом Господу отданных лет,
Над пустыней смертей, над дорогой побед –
Слышишь Песню Надежды, рыцарь?
Было утро за окнами комнаты тьмы,
Где Король Молодой умирал от чумы,
Умоляя и плача, как нищий вассал,
Не спасенья – прощенья отцовского ждал,
А потом его плоть – часть его же земли –
На повозке к далекому склепу везли,
А лицо у прощенного было таким,
Будто в радость из радости шел пилигрим,
И над домом, где комнаты стали темны,
Над повозкой – пустой колыбелью страны –
Слышишь Песню Надежды, мертвый?
Ланселота корабль мимо скал проплывал,
Аквината весь Орден быком обзывал,
И, устав, головой на столе Аквинат
Засыпал лет шестьсот или больше назад,
И в сиянии святости с вышних земель
Созерцал непримятой свою же постель,
Над которой звучала – все та же одна –
От которой святым никогда не до сна –
Слышишь Песню Надежды, инок?
Испугавшись своих же картин, плакал Босх,
Не простивший себя доедал себе мозг,
Догрызал христианские косточки лев,
Старый пастырь, от вспышки Звезды ошалев,
Тыкал в небо рукой и мычал, как немой,
И над ними, над нами, над вечной зимой
Все звучала Песня Надежды.
Я иду по песку, что дождями прибит,
Здесь прошел Галахад, только след уже смыт,
Я работаю так, что мне нечего есть,
Я хочу в монастырь, но пока еще здесь,
И пишу, как могу, когда прочие спят,
А порой выхожу в этот путь, чтоб опять
Своих ближних любить, и себя заодно,
Видя счастье, рожденное очень давно –
Слышишь Песню Надежды, странник?
Это сказка о нас, мы не знаем ее,
Но мы станем собой и узнаем свое,
А потом нам расскажут и все целиком,
Это сказка про всех, и холодным песком
Мы бредем рука об руку, Боже, прости,
Лучше нас ведь, наверно, и впрямь не найти
Для истории этой, для фильма веков,
Эпизода про трех молодых дураков,
Танцевавших под Песню Надежды
23.05.02