Рождественские стихи

Колядка, вдохновленная чтением учебника болгарского языка для беженцев

Это Юсеф.
Беженец из Сирии (вроде оттуда).
По крайне мере оттуда, где нынче война, что не наша забота.
Он столько ночей не спал в ожидании чуда,
И чудо случилось — он наконец получил работу.
 
Его взяли делать дюнеры в ночной фастфуд —
На углу этой самой площади,
где главная елка,
Где новогодний базар, большой дед-мороз и державный суд.
Будем надеяться, наш герой на работе продержится долго.
На праздники он надевает на смену веселую шапочку гнома —
В пекарне в ней жарко, но он привык.
Ему сорок пять, все сложилось как вышло, хотя и могло по-другому,
Он трижды в неделю ходит учить болгарский язык.
 
Это жена его Мариам,
Беременная на последнем сроке.
Она не работает — кто же ее такую возьмет — но она бы могла.
Она готовит пилаф и тихо поет,
глядя из кухни на свет на востоке,
Где некогда был ее дом,
но и тут проживем,
и везде проживем, раз такие дела.
 
Дети Юсефа от первого брака играют на улице,
Пока что не ходят в школу — еще не устроились, без языка.
Они иногда играют в войну,
но смеются ничуть не реже, чем хмурятся,
Ведь дети есть дети, им нравится быть,
ну по крайней мере пока.
 
А вечером все эти люди садятся в кружок
за свой радостный стол —
вот и Адвент прошел, вот и срок подошел,
И не страшно, не страшно, нам так повезло,
стороною прошло
все возможное зло,
И муж кладет руку жене на живот,
где Младенец живет —
в этот раз повезет.

25.12.2018

Вертеп

Порой мы богаты, у нас ведь есть благодать,
И силы, чтоб правильно думать и поступать,
И молодость, чтобы смотреть не вокруг, а вперед,
И дом, где хотя бы собака – а все-таки ждет,
Но что остается, когда и это пройдет,
Что нам остается, когда и это пройдет?
Одно милосердие, нищее, как нагота
Младенца. И мертвого тела на древе Креста.

А был ли ты, бедный, воистину наг и открыт
Смотри на холодный вертеп, где младенец не спит,
Совсем деревянный, и тем беззащитней вдвойне
И снег на ладонях Младенца, протянутых мне.
Заполни меня ответом, ведь я пустой.
Я сложные знаю, но мне так нужен простой –
Ответь мне, что надобно делать нам с нищетой,
Ответь мне, что нам хотели сказать нищетой?

Порой мы бедны, и даже – очень бедны.
Порою мы, кажется, сами себе не нужны.
Порою мы делаем зло, отчего и грустны –
Так грустно, когда на других не возложишь вины.
Ночь празднует, ясли торжественным снегом кропя.
Я знаю Того, кто взял это все на себя,
Я знаю Того, кто взял это все на себя.

27.12.2004
(Октава Рождества)

Ангельская песня
(Секстина на Рождество Господне)

В пещере пахнет, словно в церкви,
Но страшный огнь, сойдя на перекрестье
Путей пастушьих тихой звездной ночью,
Не значит ни отчаянья, ни смерти:
Не бойтесь, люди, благи наши вести,
Один из вас теперь – Господень отчим.

Склонясь смиренно, Божий отчим
Прикрыл рогожкой свежей матерь Церкви,
А Тот, о Ком гремят на небе вести,
Глядит поверх, на тени перекрестье –
Воловий рог и посох знаком смерти
Сошлись случайно. Так бывает ночью.

Он мал, рожденный этой ночью,
Боясь сломать, его на руки отчим
С мужской неловкостью, боясь до смерти,
Берет – отца миров, супруга Церкви –
А Тот лежит в ладоней перекрестье,
Едва дыша, еще не зная вести.

Страшны и свeтлы эти вести –
Страстной Недели запах зимней ночью
Мы ясно чуем: брусьев перекрестье,
Потоки крови – но ни мать, ни отчим
Еще не плачут, основанье Церкви
Вслепую заложив на землях смерти.

Он дремлет, победитель смерти,
Но мы трубим и плачем, зная вести –
Средь шпилей и знамен небесной Церкви
Сияет Гроб Пустой, как солнце ночью.
С одним из всех Отец жесток, как отчим –
С Самим Собой на брусьев перекрестье.

Клинков ли, веток перекрестье
Вам станут знаком пораженья смерти,
А мать Младенца и смиренный отчим –
Заступниками, зеркалами вести.
Но нам-то нет времен, и нынче ночью
В слезах мы восславляем сердце Церкви –

Могила ль? Ясли? Перекрестье вести,
Родилась гибель смерти этой ночью,
Так радуйтесь, о мать и отчим Церкви.

05.01.03

Рождественское

Пилигрим, ты всегда до солнца встаешь
Несказанное множество лет.
Может, тот, кого ты так ищешь и ждешь,
Не родился еще на свет.
Может, в тех краях не поет метель,
А бормочет лесной ручей,
И под темным небом его колыбель
Качается меж ветвей.

Пилигрим, опять ты до света встал,
И в дорожной пыли сапоги.
Может, тот, кого ты всю жизнь искал,
Давно уже где-то погиб.
И зеленые травы растут в тишине
Над прекрасным его лицом,
Он встречает солнце в иной стране,
Куда мы никогда не дойдем.

Ты глядишь на меня, а глаза темны,
Знаю, слов моих ты не поймешь,
И в холодном воздухе светлой зимы
Все равно ты опять уйдешь,
И большая звезда между черных ветвей
В небе чертит и чертит путь
«Где-то должен родиться Король королей,
Я спешу Ему присягнуть».

1998

На ранней заре

«И молвил нищий седой старик:
Ты отдал мне все, что мог.
Но я не старик, святой Мартин,
Я Иисус, твой Бог»

Я вышел в путь на ранней заре
– на ранней заре, на ранней –
Я шел и пел о своем Царе,
Что был моим от утробы,
И плакал я о своем Царе,
Которого нет желанней,
И падал снег на руки мои,
Из рук Царя – на руки мои,
На руки земли, в сугробы.

Его от ранней зари ища,
Ища по давнему следу,
По первому снегу следов ища,
Скажи мне, мог ли узнать я
В Тебе, без Мартинова плаща –
Искомую мной победу,
В сосуде глиняном – питие,
В стигматы скрывшем в черном тряпье –
Очередное распятье.

Я дал десятку Тебе, мой Господь,
– на ранней заре, на ранней –
А мог бы сотню, о мой Господь,
А мог бы сердце – за это,
Прозрачной кровью снежная плоть
Текла по незримой ране,
Слезами Божьими плакал снег
О безответной любви ко мне,
О царском счастье ответа.

04.12.2004

Паломник
(потерпевший кораблекрушение)

«Гори, гори, моя звезда,
Звезда любви приветная»
(простая старая песня)

Увязая в топком дне,
Шел по морю пилигрим,
Становясь в чужой стране
Безымянным и простым.
С тихим шорохом отлива
Уползала вдаль вода.
Чтоб идти и быть счастливым,
Нужно только знать – куда.
Забывайся белым сном
Среди ласковых камней,
Только помни об одном –
Есть любовь еще сильней.

Сколь дано любовей нам,
Сколько прежних ты забыл –
Где сейчас молчанье дна,
Помнишь, прежде ветер был,
Камни плавились, как воск,
Ходу звезд наперерез
Мчал счастливый Ангел гроз,
Двигая пласты небес,
И края простертых риз
Воздымали волн холмы,
Что как агнцы вскачь неслись
В громе труб Господней тьмы.
Растворяйся в реве вод,
Вместе с ними стань водой,
Выбирай из всех свобод
Под одною – той, заветной,
В небе дня едва заметной
Вифлеемскою звездой.

Средь соленых теплых скал
Дном морским, дорогой длинной
Шел паломник и шептал
О любви своей единой,
Той, которой нет сильней,
Хоть ее не видно вроде –
Но когда они приходит,
Все отступит перед ней.

Как живою плотью рук
Осязал себя, живого,
Чье сорвется имя в звук –
То, единственное, снова?
Страшно море, страшен страх,
Но есть вещи и сильнее –
Четки стиснувши в руках,
На крылах морского змея
Чье ты имя повторял –
Долго, страстно, как всегда –
Значит, вот она, узнал? –
Возвращается звезда.
Кроме плача, что ей дашь,
Об одном пред ней скорбя –
Ты забыл ее, она ж
Не оставила тебя.

И опять один ответ
Без нужды еще в вопросах,
И опять сомнений нет –
Только шляпа, старый посох,
И ни слова в небе белом,
И ни смерти впереди.
Только слово «Компостелла»,
Да ракушка на груди,
Утоли мои печали
Дальним голосом Своим,
А потом – даст Бог – и дале,
К городу Петра вначале,
А еще – Йерусалим

24.07.03

***
(Тереза Авильская)

О швы привыканья, о швы прирастания,
К земле пригнетанье, наверх не-пускание,
Кто с тленным срастется – разделит и тление,
Мираж утоленья, души умерщвление,
О швы привыканья, сердец усыпление –
Когда я вас рвать научусь без сомнения?..

О много любивший, о мало любимый,
Весь мир накормивший мой рыцарь незримый,
До смерти терпевший и смерть победивший,
Меня Своей смертью Себе обручивший,
Меня покоривший и мне покорившийся,
До малого хлеба для нас умалившийся –
Когда Ты вернешься по слову, со славою,
Чтоб швы привыканья порвались, кровавые?..

Почти что пропавшей, почти что погубленной,
О, как мне хотелось – Терезы возлюбленной,
Любовью взращенной, собою прощенной,
Любимой другими, себе возвращенной
Ведь за расставаний таких исцеление
Не жаль бичеваний, не жаль умерщвления –
Но смысла-то, сердце, в трудах и аскезе,
Ведь Он не ревнив, Он Терезу – Терезе
Отдаст не без боли, хотя без запрета

Она же – не спит и зовет до рассвета
Того, кто ушел, чтоб ушедшего звали,
Чьи ясли пусты, и камень Гроба отвален –
В какой колыбели Он спал, запеленат,
Где пелены сбросил залогом нетленным,
Кто первый из первых, не первый – единственный,
Лев рыкающий или Агнец таинственный,
И гроб Твой пустой, даже там Тебя нету –
Бродить ли по миру, зовя до рассвета?..

Но было ответом ли, мёдом излившимся,
Иль просто рассветом, по Слову родившимся –
Награда бессонных, пути окончание,
Терпенье влюбленных, святое молчание.
Залог ли незримый, ключ, зaмок открывший –
А благ не любимый,
а благ – возлюбивший.

05.04.03

Песня Надежды

«– Лучше бы вас не было!
– А лучше нас и нет!»
(«Зоки и бада»)

Над потрепанным станом вставала заря,
Крестоносец лежал, в лихорадке горя,
К гробу Господа шел он не день и не год,
Но теперь стало ясно, что он не дойдет,
Под Мааррой помрет, двух шагов не дойдя,
С раскаленных небес дожидаясь дождя –
Но над голодом Господу отданных лет,
Над пустыней смертей, над дорогой побед –
Слышишь Песню Надежды, рыцарь?

Было утро за окнами комнаты тьмы,
Где Король Молодой умирал от чумы,
Умоляя и плача, как нищий вассал,
Не спасенья – прощенья отцовского ждал,
А потом его плоть – часть его же земли –
На повозке к далекому склепу везли,
А лицо у прощенного было таким,
Будто в радость из радости шел пилигрим,
И над домом, где комнаты стали темны,
Над повозкой – пустой колыбелью страны –
Слышишь Песню Надежды, мертвый?

Ланселота корабль мимо скал проплывал,
Аквината весь Орден быком обзывал,
И, устав, головой на столе Аквинат
Засыпал лет шестьсот или больше назад,
И в сиянии святости с вышних земель
Созерцал непримятой свою же постель,
Над которой звучала – все та же одна –
От которой святым никогда не до сна –
Слышишь Песню Надежды, инок?

Испугавшись своих же картин, плакал Босх,
Не простивший себя доедал себе мозг,
Догрызал христианские косточки лев,
Старый пастырь, от вспышки Звезды ошалев,
Тыкал в небо рукой и мычал, как немой,
И над ними, над нами, над вечной зимой
Все звучала Песня Надежды.

Я иду по песку, что дождями прибит,
Здесь прошел Галахад, только след уже смыт,
Я работаю так, что мне нечего есть,
Я хочу в монастырь, но пока еще здесь,
И пишу, как могу, когда прочие спят,
А порой выхожу в этот путь, чтоб опять
Своих ближних любить, и себя заодно,
Видя счастье, рожденное очень давно –
Слышишь Песню Надежды, странник?

Это сказка о нас, мы не знаем ее,
Но мы станем собой и узнаем свое,
А потом нам расскажут и все целиком,
Это сказка про всех, и холодным песком
Мы бредем рука об руку, Боже, прости,
Лучше нас ведь, наверно, и впрямь не найти
Для истории этой, для фильма веков,
Эпизода про трех молодых дураков,
Танцевавших под Песню Надежды

23.05.02

Рождество — 2022

Сказали так — и было так:
Хоть что-то было как сказали.
Святой Иосиф через мрак
Спешил не чувствуя сандалий,
 
И крохотное Божество
В ночи тихонечко кричало,
Ведь мир отталкивал Его,
Похоже, с самого начала.
 
Боялись те на торжество,
А нынче нам черед бояться
Пред вечной хрупкостью всего,
Что не умеет защищаться,
 
И торжество на торжество
Клочком тепла в чужую стужу —
Так мир выталкивал Его
И все же вытолкал наружу.
 
Всегда по краю, наугад,
Всегда в последнюю минуту —
Так здесь спасение творят
И успевают почему-то.
 
Мир торопился что есть сил
Застигнуть то, что не продлится:
Верблюд волхва спешил-рысил,
Осел пытался поклониться,
 
Пока Иосиф головой
В короткий сон отчалил слепо,
Где сын, подрощенный, живой,
Сидел, смеясь, на кромке неба,
 
И шар земной в Его руке,
Как бильбоке в руке ragazzo,
Взлетал, удержан на шнурке,
Чтоб ни за что не потеряться.

Рождество — 2023

Пошёл, как говорится, с козырей —
На день рожденья пригласил зверей,
И люмпен-скотопасов из пустыни,
И расово неправильных царей.
 
Так было от начала и доныне.
А кто это там плачет у дверей
О чьей-то матери, о чьем-то сыне,
О всех слезах детей и матерей?
А это Третий, Он не на картине,
А Он не франк и даже не еврей —
Он тот, кто движет солнце и светила,
Он тот, кто движет волнами морей,
Покуда нас волною не накрыло,
И тот, кто дал дыхание волу.
 
«Входи, не бойся. Посидишь в углу,
А то снаружи, вишь, заморосило,
Звезда попряталась на дне колодца,
Эх, был бы стол — позвали бы к столу».
 
Мы плоти персть, и сходит в нас на нет
Твой маленький неугасимый свет,
Но всякий раз ведь что-то остаётся.
31.12.23