Мертвый — он меньше, чем вещь, он никто, опустевшее имя,
Выроненная монетка, которую всякий поднимет,
Снимок-винтаж с барахолки из чьего-то там прошлого детства,
Плащ без хозяина, сброшенный: каждый им волен одеться.
Вот это имя, используй: назови им кого попало.
Что тебе нужно, придумай, хозяина как не бывало,
Ему за себя не вступиться, у него теперь голоса нету,
Вот разве звук капли о воду, случайные всполохи света.
Ты волен и видеть, и слышать. Но кто же такого захочет.
Оставим всех этих покойных — пусть сидят по ту сторону ночи,
По дальнюю сторону солнца, не мыслят следить за нами,
Пока мы будем играться с пустыми их именами.
На той стороне Луны обитает апостол Иуда.
Он хлещет вино из пыли, грустит в ожидании чуда —
Того, кто придет и за ним, уведет, за руку схвативши,
На светлую сторону лика, где бывшее станет небывшим.
Под этим великим солнцем отчётливо видно лица.
На свет окончательно выйдет и надвое разделится,
Что правда случилось с нами — и что остается с нами.
Ведь роза при имени прежнем, с нагими мы впредь именами.