Кто знал свободу, не стерпит плена,
Кто ведал любовь, не потерпит смерти.
Да кто мог знать, когда мы любили,
Что так подхватит, рванет, завертит,
Что разнесет на ветра и мили,
Вздымая моря, обрушая стены!
Любовь такая странная птица:
Поёт от боли, не ест в неволе,
На воле плачет и в клеть стремится,
Из клети рвётся, зовёт — доколе?
Едва привыкнешь к её науке,
Как провожатый зовёт торопиться.
Не знавшим свободы в плену приснится,
Как мы смеемся, держась за руки.
И я смотрю на тебя, но вижу
Сплошные яркие чистые светы,
В которых лица не рассмотришь ясно,
И белый лист на обрыв сюжета —
И то, что подходит ближе и ближе,
Толкает, тянет грубо и властно —
Оно не страшно. Страшно не это.
А страшно остаться таким, как прежде.
Совсем без любви, на одной свободе,
Совсем без тебя, на одной надежде…
Прости, моя радость. Зовут. Выходим.