Как нельзя было жить на Второй мировой,
И на Первой считай что никак,
На Столетней кирдык, в Альбигойской — отстой,
В Утремере — особенный мрак,
Так нельзя и сейчас, ну, поменьше нельзя,
Но мы всё же живём и поём,
И рожаем детей, и стремимся в друзья,
И хотим рассказать о своём,
И любой среди нас, бесполезен и сир,
Вдруг очнется ценнейшим из нас,
Славя Бога уж тем, что мы видим сей мир
И друг друга, и любим подчас.
Наблюдатель, проснись: без тебя не пройдёт
В Божью летопись этот цветок.
Твоя глупая жизнь, весь твой личный отсчёт —
Все, что ты захотел и не смог.
Но, летящий в пыли на своих почтовых,
Не просящий почти ничего,
Говоришь, ты не веруешь в Бога живых?
А однако же славишь Его.