Hainaut-Constantinople, Raimbaldo, Стихи

Потом приходит, всё приходит —
и благодарность, и любовь,
Когда у папиной могилы
стоишь один, как идиот.
И если мир, как боль, проходит —
зачем же в травоньке любой
Так много Бога, Боже милый,
что сердце плачет и растёт?
 
А есть ещё, к примеру, люди —
все носят смерть в своей плоти,
Но как река несётся к устью,
несутся рысью как-нибудь,
И так желают, верят, любят,
себя пытаются спасти,
Справляясь с невозможной грустью,
заложенной в любую грудь.
 
Зачем же, папа, и когда же
у нас все сделалось не так?
Как оставлял, так и оставлю,
сольюсь, как быстрая вода.
Бывают вечные пропажи.
Бывает, некто сам дурак.
Но я вернусь и всё исправлю.
Сказал бы кто ещё — куда.
Стихи

Спит медведик, спит волчок,
Лёг в кроватку собачок,
Спят и рыцарь, и король,
Спит в могилке Шарль де Голль,
Спят солдаты, доктора,
Трубадурам спать пора,
Сам султан уснул к тому же —
Ну а ёжик чем же хуже?
Спит Творец на день седьмой,
Спи и ты, хороший мой.
 
Снится доктору кровища,
А волчку — что он волчище,
Шарлю — равенство и братство,
Трубадуришке — богатство,
А медведю — что весна,
А солдатику война,
А потом и мать родна,
И жена — ведь жизнь одна:
Хоть во сне побыть с женой,
А не с гадскою войной.
А Творцу — Благая весть,
И поэтому мы есть.
 
Ну а ёжик что наснит?
Море тихое шумит,
Топчут ёжики планету:
Ничего спокойней нету,
Чем ежиный топ-топ-топ.
Негритенок не утоп,
Он в русалку превратился,
В синем море поселился,
Он с дельфином дружит близко,
И его морской епископ
Самолично посетил,
Николаем окрестил.
 
Вот какие ёжьи сны!
В них ни грусти, ни войны,
Только ёж и разное
Неежеобразное.
Сны ежиные плывут,
Посмотреть себя зовут.
 
Спать полезно и премудро,
Завтра снова будет утро,
Завтра станем, мой дружок,
Ближе к Богу на шажок.
Стихи

О перстный путник, в день влюблённых
Решивший реку перейти,
Не торопи весло Харона,
Замри в пути и погляди:
 
Печальный эллин год за годом
Сидит на береге речном,
Взывая к сумеречным водам
Всё об одном, всё об одном:
 
«О, где ты, рак? Приди и цапай,
Вонзи клешню, как острый нож!
Скажу по-гречески: агапэ,
Коль ты по-гречески поймёшь.
 
О рак речной, твой цап пресильный
Храню на дне моей души.
Уж веет холодом могильным,
Так не замедли, поспеши.
 
Любовь — чудовищная сила,
А жизнь горька и коротка…
О где ты, где ты, рак мой милый?
О, вот тебе моя рука!
 
Бери и делай с ней что хочешь,
Я сам не знаю наперёд,
Мое ль безумие бормочет,
Твоя ли музыка растёт».
 
И снова грека руку в реку
Суёт при свете фонаря…
«Любовь играет человеком» —
Так было сказано не зря.
Стихи

Как ходоки приходили, да к Ильичу приходили,
Водки ему наливали да душу ему бередили:
Всё-то, мол, мы перетерпим, ничего-то не зря,
Только, пожалуйста, избавьте нас от царя.
Духовного или светского, доброго или злого,
Сильного, слабоватого — в общем-то от любого,
Даже и от Небесного: Сам же предлагал дружбу,
Говорил — ровно это Ему от нас-то и нужно.
А самое главное — дайте, пожалуйста, две —
Избавьте вы нас, Бога ради, от царя в голове.
Достал же он нас, проклятый, всех прочих позлее будет,
За каждый шаг влево-вправо очень уж строго судит,
Некому нас пороть — заставляет самим стараться,
Искать царьков на местах, изнутри в турме запираться.
И наших отцов он мучил, и наших дедов он мучил —
Жахните вы по нему какой-ни-то бонбой покруче.
 
Ильич в усы усмехался, щурил премудрое око:
«Или не Елисей я, наследник Ильи-пророка?
Чем смогу, помогу, и делом, и словесами:
Бонбой я вас обеспечу, но дальше, голубчики, сами».
Hainaut-Constantinople, Raimbaldo, Стихи

Что за плащ, Господня милость,
Не снимать бы век его!
Ничего не износилось,
Кроме сердца твоего.
 
Ничего не поломалось,
Кроме жизеньки одной.
Рядом с прочим это малость,
Мир большой и не дурной.
 
Что же, маленький паломник
На огромном корабле,
Кто-то любит, кто-то помнит,
Кто-то знает на земле,
 
Как ты плакал и смеялся,
Как во тьме ночной старался
Свою музычку играть,
Как ты смерти не боялся,
Но боялся умирать.
 
Ну держись, Земля Святая,
Говорят, в тебя врастают,
Говорят, ты Божий дом…
Птицы яркие взлетают,
Волны ходят ходуном.
 
Жизнь считай что на исходе,
Ты не ведаешь того.
Мир прейдёт, но не проходит,
Не проходит ничего.
 
Будет сильный, будет властный,
Будет тот, кто нить порвёт…
Пой, поэтишка несчастный,
Кто-то где-то подпоёт.
Стихи

Для вступления в Общество мёртвых поэтов
Обязательно нужно заполнить анкету.
 
Дорогой кандидат, статистики для
Отметьте крестиком надобные поля.
 
Или могендовидом, или полумесяцем.
В процессе анкетирования попробуйте не повеситься.
 
Помните: для вхождения без права выхождения
Требуется стопроцентное совпадение.
 
— Вас и в детстве били, и взрослого били.
— Вас как минимум пару раз разлюбили.
 
— Вы кого-то любите и кем-то любимы.
— Вы крайне бесполезны, но, возможно, необходимы.
 
— Вы любили так, что едва не сдохли.
— Вы много плакали, но не пересохли.
 
— Вас прокинул ваш друг-товарищ-и-брат.
— Вы однажды пытались вернуться назад.
 
— Вы сто раз пытались не вернуться назад.
— Вы кому-то друг, товарищ и брат.
 
— На пути к источнику живой воды
Вы неоднократно получали звезды.
 
— Угодив по дороге в источник говна,
Вы нашли там кусок золотого руна.
 
— Вы прошли пешком и стопом полмира.
— Вам нередко трудно дойти до собственного сортира.
 
— Вы человек и этим страшно довольны.
— Вы человек, и это пребольно.
 
— Вы умеете быть посылаемым нах.
— Вы писали стишочки на собственных похоронах.
 
— Вы не выучились дотягивать до зарплаты.
— Вы сами дурак и во всем виноваты.
 
— Вы не виноваты, в общем, ни в чём.
 
— Вы владеете волшебным золотым ключом,
Но не знаете, где та дверка с камином.
 
— Вы умудрились остаться невинным.
 
— Вы смогли не подохнуть от кризиса веры.
— Вы сбегали из храма из-за стойкого запаха серы.
 
— Вам нечего терять, кроме собственных рекурсий.
— Вас любит Бог. А вы полностью в курсе.
Hainaut-Constantinople, Raimbaldo, Стихи

Можно быть очень хорошим поэтом
И умереть как дурак,
Можно быть славным парнем при этом
И умереть как дурак.
 
Можно быть вовсе не виноватым
И угодить впросак,
Можно быть бедным и даже богатым
И умереть как дурак.
 
Можно быть добрым рыцарем или
Средним, ни так ни сяк,
Можно быть тем, кого все забыли,
И умереть как дурак.
 
Где-то тот самый гриф летает,
Высмотреть ждёт меня,
Но вот гитарочка всё оправдает,
Ноточки всё хранят.
(Невмочки всё хранят!)
 
Можно до смерти бродить по свету,
Чтобы не умирать,
Но нет причины музыку эту
Переставать играть.
 
Больно, не больно — а щиплешь струны,
Помня, как помнит всяк:
Можно попасть в жернова фортуны
И умереть как дурак.
 
Что ж, не о музычке и молиться
Смысла большого нет:
Нет, не спасает, да только длится,
Длинный бросает свет.
Raimbaldo, Стихи

В доме повешенного не говорят о веревке,
По крайней мере открыто: мол, слово на букву «вэ».
Куда безопаснее — о ядерной боеголовке,
О международной политической обстановке,
О разнообразных голосах в своей голове.
 
Но если прислушаться — чисто апофатически
В доме повешенного не говорят ни о чем другом,
А всякого, кто этой темы не переносит физически,
В доме повешенного считают личным врагом.
 
В доме повешенного царит своя атмосфера,
Хозяин с петлей на шее гостям наливает двойной бурбон.
Это отличный повод потолковать о вопросах веры,
О Канте, реинкарнации и способах похорон.
 
Гости пришли и ушли. То и другое — Господня милость:
С ними чуть менее страшно, без них — попроще дышать.
Но почему-то даже собака, скуля, под кровать забилась,
А я туда не помещусь. Пожалуй, время сбежать.
 
…Папа, прости, прости. Я мог бы выдержать даже.
Стать подмастерьем веревочника, правой твоей рукой,
Председателем тайной ложи, свидетелем явной лажи…
В доме повешенного не заметят моей пропажи,
А если когда и заметят, я буду уже за рекой.
ерунда, Стихи

Трансвааль, Трансвааль, страна моя!
Ты вся горишь в огне!
И всюду хливкие шорьки
Пыряют по стране.
 
Сынов всех девять у меня,
Троих уж нет в живых,
А с Бармаглотом борются
Шесть юных остальных.
 
Мой младший сын, тринадцать лет,
Просился на войну,
Но я сказал, что нет-нет-нет,
Малютку не возьму:
 
«О, бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик!
А в глуще рымит исполин —
Злопастный Брандашмыг!»
 
Но взял он меч и взял он щит,
Как был отбит обоз,
И к нам под дерево самшит
Ползком патрон принёс.
 
И он в пороховом дыму
Дошёл до наших рот,
Но в спину клык вонзил ему
Проклятый Бармаглот.
 
Так час упал совсем крутой
На родину мою,
Но, светозарный мальчик мой,
Хвалу тебе пою!
 
И пусть пыряются шорьки,
Трава раз-два горит —
За кривду Бог раздаст пинки,
За правду наградит.
Raimbaldo, Стихи

Я всё вам отдал, всё, что мог,
Но беден дар мой был:
Лишь крышу я на ваш порог
Да ласты положил.
 
Конкретно сдвинутый чердак
Под тяжестью мыслЕй
Да ласты, склеенные так,
Как клеит суперклей.
 
Я всё вам отдал, всё, что мог:
И белку, и свисток,
И неразменный пятачок,
Что сызмальства берёг,
 
Тепло родного камелька,
Кораллы и кларнет,
И даже то, чему пока
Названья в мире нет.
 
Своё добро я сорок дней
Сносил на ваш порог —
И капли датских королей,
И аленький цветок,
 
И неподвластное уму,
И шарик из стекла…
А вы сказали: «Но к чему
Мне столько барахла?»
 
Недолгий выдался рассказ!
Что делать мне теперь?
В последний раз взглянуть на вас
Сквозь запертую дверь
 
И молча мужественно прочь
Уйти с большим мешком,
И в дальний путь в глухую ночь
Отправиться пешком.