И смерть моя была ужасна как смерть
Но прекрасна как прекращение жизни
В которой оставалось зияющее отсутствие
Единственного необходимого смысла жизни
Принявшего образ раба, в подобии человеческом
Даже дважды в подобии потому что женщина
Венец так сказать шестоднева творения
Зачем после женщины творить хоть что-нибудь
Хорошо получилось Господь подумал
Наконец получилось совсем хорошо
И заснул спокойно — дело доделано
Просыпаешься, думаешь — здравствуй, милая
Засыпаешь и думаешь — до завтра, милая
Стоило спать, просыпаться стоило.
Об этом знают птицы небесные
Об этом знают люди неместные
Как мало стоят сапоги эти красные
Как мало стоят дороги опасные
Когда не расскажешь когда не покажешь
Когда если свяжешь — все одно не развяжешь
Для развязывания нужны другие руки, женские
Мы мужчины только связывать и годимся
Очень крепко связали меня моя радость
И обетами этими и цепями верёвками
Не развяжешься сам только смерть и развяжет
Развязаться уже со всей этой историей
Развязаться и стать наконец свободным
И брачные узы и вассальные узы
И сеньора узы — все они не вечны
Только брачные узы оставь, если можно,
Это даже не цепи, это сцепленные
Руки, которые сами сцепляем.
Умираешь и думаешь — чёрт, как же больно
Бог, как же больно, нельзя ли полегче
Но не орать же теперь, не позориться
Нет уж, умру красиво, как в книжке
Как в романе Кретьена, как в святом писании
Как у нибелунгов в окровавленном зале
Очень маленький зал но и я же не крупный
Я оказывается тоже и мал и не вечен
На глазах умаляюсь и это не страшно
Кому-то расти, а кому — умаляться
Как оно говорится — достойно и праведно
Умираешь и думаешь — здравствуй, милая.