Все дары разобрали Твои святые, но грехи мои остаются мне.
Господь мой, однажды на смертном одре, изрядно желт и небрит вполне,
Перед самым главным экзаменом я всю свою жизнь листок за листком извлеку на свет,
И вдруг обнаружу, как я богат: благое встречается редко, но вот в дурном у меня недостачи нет.
Чтоб подготовиться, Господи, я до сих пор не потратил ни дня,
И кроме грехов не скопил ничего, ни одной причины простить меня.
На каждый день свой собственный грех — я скуп беспримерно, веду им счет.
Коль скоро героям и чистым девам под Твоими знамёнами честь и почет,
Коль скоро нужны Тебе христиане, которые знали, что радость следовать за Тобой
Одними словами не купишь, что это сокровище в целую жизнь ценой —
Доминик и Лаврентий, Франциск и Цецилия — вот они все, на Твой безупречный вкус!
Но если Тебе внезапно зачем-то еще пригодится лентяй и трус,
Если захочешь приобрести дурака, надутого гордеца и лгуна,
Неблагодарного и нечистого, с сердцем как каменная стена —
Ведь говорят, что не праведных, а именно вот таких Ты пришел спасать —
У Тебя в запасе всегда есть я, если вдруг Тебе будет нас не хватать!
Ведь нет под небом ни одного, кто бы что-то особое да не хранил,
Кто в часы досуга в подарок Тебе хоть какую безделку не сочинил
В надежде, что Ты придешь посмотреть, на что он потратил столько труда,
И Тебя, возможно, даже порадует странная кривенькая ерунда —
Ведь он вложил в нее свое сердце, хотя и не знает, нужна ли она Тебе, не нужна:
Так дочка маленькая моя, немножко горда и слегка смущена,
Мне на именины вручает игольницу — прекрасную уточку из лоскута,
Своими руками сшитую, красного бархата, с вышивкой золотом, правда же, вот красота.
