Всем известны картины фламандцев на сюжет житийный, тот или иной:
Вот некий святой епископ становится мучеником в тени крыльев мельницы ветряной,
Вот великие сцены Святого Писания, вот веры подвиг очередной.
А внизу полоса земли, где пашут, а кто-то вязанку хвороста несет на спине,
Вот дерево, башня, а рядом охотник охотится с соколом, а лодка плывет по речной волне,
А в небе ангел со скрипкой, и ангел с чашей, десятки отдельных маленьких сцен —
Персонажей одной великой истории, друг с другом, казалось бы, не соединенных совсем,
Под лупой разглядывай — не разберешь, зачем они здесь и что ими художник сказать хотел —
Но любой ребенок, едва посмотрев, всё увидел бы цельно, с большим интересом бы разглядел:
Вот хорошего дяденьку убивают, а вот другой дяденька землю собрался пахать.
И все это разом и одновременно и ясно, и не надобно ничего объяснять —
Вы ловите смысл, а он скачет блохой, со всех сторон напрыгивает, и автор с улыбкой следит,
Как вы ищете это живое зерно чёрной соли, его хитрый приём, что в сюжете нигде и повсюду сокрыт.