Не читайте дети
Ни за что на свете
Ахейской литературы
Учит она убивать
Говорила троянская мать
И Гектор выходит наружу
В невообразимую стужу
И говорит: ну мать, твою мать?
Что же — совсем теперь не читать?
И Аристофана даже?
А ведь он про лягушек расскажет,
А меня это радует все же,
Чтобы тем, которые там, снаружи,
Чутка навалять по роже.
А дальше домой и поспать.
Что́ тебе, мама Гекуба,
До моего круга чтения?
Пойду почитаю что-либо, что любо,
И всем моё почтение.
Не читайте дети
Иудейской литературы
Говорила иерихонская мать
Они там все пишут про убивать
А кого убивать — да нас убивать
У них другая одежда
У них другая надежда
У них даже есть мессия
Который как придёт
Так всех нас и поубьёт
Чтобы радовался народ.
Какой народ? Да его народ,
Другого народа и нету.
Не читайте, дети, памфлеты.
То есть эти, как их, псалмы.
Там в качестве хеппи-энда
Умираем мы.
Одна там самарянка
Говорила самарянская мать
Пошла потусить у колодца
Вернее водички набрать
И думала что обойдется
А ей не обошлось.
Не срослось,
И хлопотно вышло к тому ж.
Ее стопятьдесят первый муж
(Ну ладно, не муж, а парень,
Назовем его попросту парень,
Они ведь в ЗАГС не ходили)
Такое вчера отчебучил —
Никого не побил, не примучил,
Шёл пьяный домой по Нахабину,
А там валяется некто,
Сын например Полуэкта,
То ли Ахилл то ли Гектор,
Поди напился и шлепнулся
Прошел бы он мимо как прочие
Попы и чернорабочие
А он притащил это нещечко
В отель, ну хоть не домой, аминь
Поскольку дома нет лишних простынь
И скорую вызвал, и оплатил
Три дня пребывания. Как тебе?
Судьба, говорят, судьбы, судьбе,
Судьбою и о судьбе.
Не читайте дети
Самарянской литературы
Ее и не существует
Подует ветер и сдует
Придуманная это нация
Придуманная культура
Натура по факту дура,
И художник — с судьбою в горсти:
А натурщик обязан уйти.
Начитаешься и натащишь
Каких-то уродов в гостиницы
Как будто чего-то да сдвинется,
А кто оплатит счета?
Суета сует, vanitá.
Не читайте дети
Франкской литературы
Говорила тулузская мать
Этого ихнего Годфруа
Или как его, типа Кретьен де Труа
Он ведь из Труа, они все там убийцы
Это ж надо было в Труа уродиться
Там учат они убивать
А такожде изменять
Мужьям королям и прочее
Мы лучше прованский тарт
Мы лучше гасконский дард
А также бокерский чёрт.
Мы лучше Montfort es mort
И никогда не изменим
(Ничего никогда не изменим,
Но все ж таки попытаемся,
И вдруг да и выживем все.
Но и потом не читайте
Франкской литературы.
Там только убийства и шуры-муры,
И нету лессе-пассе).
Не читайте дети
Немецкой литературы
Все эти Гёте и Хайне
Учат как убивать.
Фауст, туды его мать,
Скучает, а золото Нибелунгов
Профессор Толкин найдет между осликом
И старым еврейским волом
И выдаст его полуросликам
В доме, который на слом.
Бёлль немного попробует
Ремарк немного потрогает
Где и не заживало оно
Когда убивать-умирать.
Средневерхненемецкое наше говно
В копролиты перековать.
Но вы не читайте, дети.
Много лучших дел есть на свете.
Не читайте дети
Ни за что на свете
Английской литературы
Эта пыль пыль пыль
От шагающих мимо сапог
Что шагают от нас в Рагнарёк
Запылила даже и крошку Доррит
Запылила даже и хоббитов добрых
На сотни и тысячи миль.
Не читайте дети про дон Кихота
И про ихнего Сида помилуй Боже
Ничем он вам не поможет
Эта их Дульсинея не ваша забота
Говорила баскская мать
Берите вот ружья эти
Берите, берите, дети
Учитесь тоже, учитесь тоже
Как все они убивать
Не хуже их всех убивать.
Не читайте дети
Ни за что на свете
Польской литературы
«Земля и небо остались лишь» —
Помните, вашу мать?
Не помните? Наплевать.
Генрик, камо грядеши?
Туда, где бродит ваш общий леший
И где на ветвях сидит
Какое-то чудо, по-ихнему — юдо, по Генрику — жuд.
Не читайте дети
Ни за что на свете
Вообще вы литературы
Никогда ни за что не сейчас.
Уберите ее с моих глаз.
Мама-то ваша не дура
Мама-то родина мать.
Эта литература
Учит как убивать.
Кого убивать? Да нас убивать.
Лучше ховайтесь в жите
И ничего не пишите,
А то внезапно расскажете
Как убивали вас.
Короткий недолгий сказ.
Молчите, ищите, где пажити,
И Кто-нибудь сверху подаст.
