«Я стар, мне шесть десятков лет,
Всю жизнь работал я на поле,
Вот только давний свой обет
Пока исполнить был не волен.
Но, дав зарок, его держусь,
Хоть я не важная персона,
И от мечты не откажусь:
Я в жисть не видел Каркассона!
Ах, на холме высокий град
И горы синие стеною!
Но путь туда, как говорят,
Не лье, не два – пять лье длиною.
Пять лье туда, и пять назад –
Бросать работу нет резона,
Ведь ждет меня мой виноград,
И не видать мне Каркассона.
Там, говорят, коли не врут,
Во всякий день, как в воскресенье,
В одежде новой ходит люд,
Все в белом, просто загляденье!
И с башен замка по три в ряд,
Высоких, словно в Вавилоне,
Все сплошь епископы глядят –
А я-то не был в Каркассоне!
Мне объяснял не раз кюре,
что любопытство – хуже смерти.
Сказал он в церкви в сентябре,
Что гордецов утащат черти.
А мне б свободных пару дней,
Покуда ночью не студёно –
Умру спокойно я, ей-ей,
Увидев башни Каркассона!
Мой Бог, не будь ко мне суров,
Коль утомил тебя мольбою.
Равно детей и стариков
С небес Ты видишь пред собою.
Моя жена и сын Эньян
Добрались летом до Нарбонна,
Мой крестник ездил в Перпиньян –
А я не видел Каркассона!»
Так горько под Лиму вздыхал
Седой старик, пеняя Богу.
«Вставай, дружище, – я сказал, –
Мы отправляемся в дорогу.»
Мы вышли в ночь, а на заре –
(Надеюсь, в мире и прощенным) –
На полдороге он помре,
Так и не видев Каркассона!