Стихи

Ничто не отменит того, что отнято:
Ведь место святое останется свято
И в виде руины на голом плато.
Хранимое в сердце окажется рядом,
Печатью внутри, запечатанным садом,
И радость мою не отнимет никто.

Мы всё вспоминаем, когда умираем,
Что взять за пределы, себе выбираем —
Тот пару монеток, а этот все сто.
Мы очень богаты, хоть к нашему кладу
Дорога долга, и повсюду засады,
Но нас у себя не отнимет никто.

А королева Изабель —
Удела нет грустней!
С возлюбленным разлучена,
До окончанья кратких дней
Жила с постылыми она.
Чуть опустев, ее постель
Немедля привлекала тех,
Кто на корону притязал.
Ведь честь, известно, тоже грех,
Блажен, кто век ее не знал.

Вздохнем о графе де Торон,
О злой судьбе его.
Корону вольно отдал он
Из благородства одного,
И был своими же лишен
Всего, чем в жизни дорожил.
Исчез он, словно и не жил,
И миру доказал сполна,
Что зря он верностью грешил —
Блажен, кому чужда она.

Нагим явившись в эту жизнь,
Из них стремился всяк
Крупицы счастья обрести,
Дары небес купить за так,
И удержать, и запасти,
А толку? Только отвернись —
И мир докажет без помех,
Как автор этих самых строк,
Что святость — главный смертный грех,
Поскольку смерть — его итог.

Но говорят, что в должный срок
Отвалит этот камень Бог
Единожды для всех.

Что это, что это — дом: куда нельзя не вернуться?
Куда просыпаешься прежде, чем толком проснуться,
Куда поднимаешься в снах, и ступени крошатся —
И сам бы хотел наружу, а вынужден подниматься.

Откуда ты знаешь, куда теперь приводят эти ступени?
По каменному двору мелькают чужие тени,
Смотрят без удивленья на призрак в белом и странном
Какие-то новые дети, рожденные за Иорданом.

И сам бы хотел ничьим. И сам бы хотел свободы.
Пройдут над душою твоею все горькие волны-воды,
Под каждую поднырнешь, сохранив дыханье, не так ли?
Хотелось тебе домой? Если честно, уже ни капли.

Да нет его больше, нет. Успокойся, уже не будет.
Что можно забрать — забрали, кто может судить — осудит,
Кто мог удержать — умрёт, кого звал ты — больше не слышит,
Тебе уже можно вперёд, то есть дальше и выше.

Люди быстро отходят от похорон,
У людей неудачники не в почёте.
Вы хотели по-честному, де Торон?
Вы забыли, где и когда живёте.

От Керака остался невнятный след,
Тира, сами знаете, не бывает.
И Торона, в общем-то, больше нет,
Да и Акра, кажется, убывает.

Бога ради, исчезните, де Торон,
Вы свое отслужили — такая жалость.
В мире больше нет четырех сторон,
Но одна осталась. Одна осталась.

Вам за службу отсыпали от щедрот —
Вам оставили жизнь. И рассудок тоже.
Переводчик работу всегда найдет —
Например, перевод с людского на Божий.

Куда бы сунуть свой мягкий короткий нос,
Подставить макушку для ласки какой руке —
Притом что жизнь ненадежна, а смерть всерьез,
Но жизнь интересней, и свет у ней вдалеке.

В Раю очень просто: всё то же, что здесь, но там.
И все, кто не пригодился, точно нужны.
Еще одно детство у Бога примешь ли сам
В Заиордани, которая без войны?

А может, пусть его, пусть идёт как дано.
Перемололось — поди да стало мукой.
Река обретает русло, землю — зерно,
А невиновный толкает двери рукой,

Готовый принять как есть, и принять всерьез,
Не выходя уже больше на прежний свет,
Того, Кто Есть, в надежде задать вопрос
Тому, кто и есть Ответ.

Они посходят с ума от острого горя,
Они побросают серпы — пусть поле зачахнет,
Они убегут за любое другое море,
Которое пахнет не солью — ничем не пахнет?

Но если обеты Божьи не были лживы,
И к устью влекома река не единым страхом,
Прошу вас, мой друг, останемся просто живы.
Вернемся во прах не раньше, чем станем прахом.

Я верю в нас, какими были вчера мы.
И эти мы сильнее тех, что сегодня.
Они похоронят умЕрших, отстроят храмы,
Они проживут даже лето смерти Господне.

Но я-то, как я мог попасться,
Влюбиться, влипнуть и пропасть,
Связаться чем-то вроде крови
С давно ушедшими людьми,
И обнаружить в том же месте
Одну, но пламенную страсть
Сильнее страха и холеры,
Но как же больно, черт возьми.

Все как положено Шекспиром:
Война, тюрьма, чума, сума.
И снова так, что нужно света
Гораздо больше, чем тепла.
Так вот и я тянусь за светом,
Который не объяла тьма —
Ни тьма веков, лежащих между,
Ни тьма иная, иншалла.

Веди себя, как дитя ведёт
Игрушечную лошадку —
На поле турнирное, в Камелот,
На теплый луг, где взрослый ждёт
И всё приведет к порядку.

У человека нельзя отнять
Всё то, что давало счастье.
Такая странная благодать —
Хранить что скопил, иного не ждать,
С собой на охоту за смертью брать,
Как сокола на запястье.

Куда пойти тому, кто любим?
Везде ему изгнанье.
На свет любой, что глазам выносим,
Ты только иди, о мой пилигрим,
И жизнь твоя будет светом моим —
И после окончанья.