3-я мировая

— Ну ладно, к Володе.

— Но Вовка в Тбилиси.

— Заглянем к Алисе?

— Но Аля и Беня

Нас ждали в Ирпене,

А ныне, а ныне

На том астероиде

Бэ — сто двенадцать,

Где поздно бояться,

Да нам не добраться.

 

— Поехали к Маше.

— Нет, та еще в Раше.

Для нас там засада.

Мне страшно. Не надо.

— Позвать бы Серёгу…

— Здесь больно. Не трогай.

Эх, ядро да на цепи, тяжкие браслеты,

Так хотелось распилить. Что ж, однажды где-то.

Убегали мы бегом, песня не допета,

Будем родину таскать сколько-то по свету.

 

Говорят, солёный хлеб да на той чужбине,

Это Данте говорил. Классно же — солёный.

Ты попробуешь его, понадейся, сыне,

Понадейся, доченька — дом, да не казенный.

 

Я всегда свободным был, да забыл однажды,

Как оно свободным быть — вырубай рубильник.

Мы найдем солёный хлеб, мы найдём от жажды

Что-нибудь надёжное, мы найдём напильник.

 

Можно просто улететь. Распилить браслетку.

Можно, милый, просто жить. На, держи монетку.

 

Если не было земли, если нету тёти —

Обними да поцелуй, долго ли прощаться.

Не дай Бог не урони денежку на взлёте,

А не то, не то, не то

А не то они тебя заставят возвращаться.

Вот пуля пролетела и — ага…

Вот пуля про тело

Вот пуля проела,

Пуля ела,

и товарищ мой упал.

 

Тады ему я руку протянул, ага,

В ады ему я руку протянул,

В ад руку я тянул

Я нул

Он руку не берёт.

 

Ура! Вперёд!

 

Служили два товарища в одном и том полке.

Perquè!

Снесут темницы под застройки,

И на строительной помойке

Напишет ваши имена

Безвестный граффитист полночный,

Как только выйдет срок бессрочный,

Когда закончится война.

 

А если даже не напишет,

Мой дух где хочет, там и дышит,

Огнём вздымается зола,

Из искры пламя возгорится,

И в нём однажды феникс-птица

Раскроет яркие крыла…

 

— А что ж ты в чёрном и с косою

Пришла, свободушка, за мною?

— Прости, сынок. Уж как смогла.

Старый пёс Крым тебя будет судить,

Деревенская бабка тебя будет судить,

Смотреть внимательно, честно судить,

И девочка Лиза, а с ней и родители —

Твою мать растудыть,

На местах Его представители.

Он будет таким же, как был всегда

Это ты изменился, а он неизменен

И неизменно изумление радости

Что вы оба живы, что вы оба — вы.

 

Собора взорванного не жальче

Сердец разорванных, оборванных жизней

Но можно хоть что-то себе оставить,

Когда всё вокруг уже разорвалось:

Неразрывную связь, приказ секретарше —

«Господину Шрелле здесь рады в любое время,

В любых обстоятельствах

После войны

И во время

И вместо

И просто всегда».

Последние жители Атлантиды,

Которые никуда не уплыли,

Волну великую перебыли,

Хотя не забыли.

 

Перетерпели волну, войну ли,

Не спрашивая — доколе: дотоле.

И утонули так утонули,

Не жить теперь, что ли.

 

Последние жители Атлантиды

Все так же ходят по магазинам,

Где водоросли затянули витрины —

Не хлебом единым.

 

Последние жители Атлантиды

Встречаются на безмолвном концерте,

Звонят к вечерне в подводной церкви —

Волны колокол вертят,

Вода всё стерпит,

Ни слова о смерти.

 

На дне никто кораблей не строит.

Вода сокроет, она же моет

Привычным прибоем, родной бедою —

Учитесь жить под водою,

Дышать под водою.

 

Последние жители Атлантиды

Не знают слез последней обиды —

Волна случилась. Так получилось.

Что смылось — то смылось.

И это милость,

Такая вот милость.

Жизнь жительствует. Сон спательствует.

Учитель учительствует, даритель дательствует,

Лечитель лечительствует, предатель предательствует,

Мучитель мучительствует, спасатель спасательствует.

 

Хам хамит и Иафет иафетит,

От смерти бежит всяк рождённый на свете.

Злобный злобствует, благой — благодетельствует,

Мёртвый — немотствует, а кровь — свидетельствует.

 

Смерть не изменится, даже если не тронет:

Рожает роженица, могильщик хоронит.

Начальник начальствует, пророк пророчит,

Выбирайте, кто чего больше не хочет.

 

Ветер ветрительствует и вновь возвращается.

И жизнь всё жительствует. Хоть ничего не прощается.

А под килем рябит Атлантида в затоне.

Привычный жить под водой не утонет.

Слушайся, слушайся

Не говори что не слышал

Слушайся, слушайся

Родину-мать.

Потому что иначе

Она тебя высечет.

Впрочем и слушайся —

Всё равно высечет

Даже и крепче

Назидания ради

Тебе же во благо

Из-за тёмного прошлого

Ради светлого будущего

Ведь жалеющий высечь

Ненавидит сына

А она тебя любит.

 

Будешь крутиться

Кричать и плакать

Просить — ну хватит

Не могу уже больше

Не могу я терпеть

Но она всё же высечет

Из белого мрамора

Из гранита красного

И поставит на площади

В память о павших

На благо родины

Верных сынах.

Цветочки подкатит,

Ребят в карауле,

Огонь негасимый.

Совсем негасимый —

О, если бы дождиком,

Если слезами бы

Можно бы было

Угасить это вечное

Страшное пламя,

Чтоб стало полегче…

 

Нет уж, не вырвешься.

Сынок, тебя высекли.

Сынок, ты памятник.

Поздно метаться.

Лежи и смотри.