3-я мировая

3-я мировая, Стихи

Суперлатив —
Это когда
Ты как Пириф-лапиф
Говоришь что все супер
Притом что тебе звезда
Ты как Чёрный рыцарь
Говоришь — это пустяки
Когда в нынешней позиции
Ты вообще без руки
Когда ты очень крепкий
И вообще без проблем
Но все духовные скрепки
Разогнулись совсем
И рабочий с колхозницей
Разбегаются кто куда
Один с молотом где-то возится,
Другая в раздумьях, не броситься ль
На свое же орудие труда
И поломаны крепежи,
Пролетарий, твою же мать…
Дайте кто-нибудь цепь уже:
Хочу что-нибудь, что терять.
3-я мировая, Стихи

Кто стучится в дверь ко мне
С сообщеньем о войне?
Это ангел Азраил,
Представитель вышних сил.
Как же, братцы, надоело,
Он хотел другое дело —
И встречать, и облегчать,
А приходится кричать.
 
Этот дом и этот сад
Сорок тысяч лет назад
Были чем-то обо мне,
И огонь горел в окне.
Но пришёл широкий ветер,
Сдвинул все на белом свете,
Как большой-большой прибой,
Сдунул с места нас с тобой.
 
Тише, Танечка, не плачь,
Не утонет в речке мяч —
Поплывет в большое море
Там качаться на просторе,
Ты ведь вспомнишь без труда,
Что впадает и куда.
 
Много в мире моря-гор,
А не только бедный двор,
Где стояли те качели,
Где мы жили еле-еле,
Что-то ели, что-то пели…
Чем-то жили с давних пор.
 
Не утонет в речке плач,
Он всплывет потоком соли,
Спросит, хренли и доколе,
Одинокий мой трубач.
 
Много в мире бела света,
Ничего важнее нету,
Чем остаться на плаву.
Мяч плывёт. И я плыву.
Ты живёшь — и я живу.
3-я мировая, Стихи

Собака Кэтти
Осталась одна на свете.
На вещах хозяйки сидела,
Как собаке положено, бдела.
Вот, мол, вернётся хозяйка —
А ты давай отвечай-ка,
Где, мол, моя рубашка,
Не сберегла ты, дурашка.
 
Голова у собаки малая,
Смерть хозяйки туда не вмещается.
Мессу бы заказала бы,
Да собакам не причитается.
Им только ждать причитается,
До последнего, до победного:
Когда весь мир поломается,
Бог выберет самого бедного.
И спросит, и спросит, и спросит,
Какой он тут суд выносит.
 
«Ведь Я, на минуточку, Пантократор,
Во гневе прегрозный, как Терминатор.
Говори, не стесняйся, Кэтти,
Что Мне сделать на этой планете».
 
Ай, да нет тут особенных таин:
Мне б Хозяйку обратно, Хозяин,
И чтобы дом был на месте,
Вот и все нам благие вести.
И в дверях не сгоревшего дома
Всё будет совсем по-иному:
 
Кто обидел собаку Кэтти,
Тому нету места на свете.
3-я мировая, Honfroy de Toron, Стихи

А в этот шкаф скелеты уже не помещаются,
Но все на этом свете когда-нибудь прощается.
Но всё, мы знаем сами, когда-нибудь кончается —
Порою вместе с нами, но всякое случается.
 
И все потом обнимутся, а то и побратаются:
Господь вот разок вздохнул — не знают, зачем стараются…
А так ведь, мать их, стараются. В рубилку свою играются,
В распялку свою, вон в кости хитон разыгрывают, он хороший.
Оно известно: всё годное — в дом. И крокодилу — калоши.
 
Сволочи, сволочи, сволочи. Ну как же, ну как же вы так.
Выдайте уксуса, щелочи… Центурион, вы мудак.
Нора между правдой и ложью, за кроликом за предел…
Господь не сказал, но, возможно, потому что Он не успел.
 
Помаются, покаются, что жизнь не получается,
Но что-то будет новое, возможно, и не хреновое,
И снова улыбаются, и плачут, и целуются…
И все это будет здорово, как вбогадушумать.
Но вот пока нельзя ли прекратить меня убивать.
3-я мировая, Стихи

Божия коровка
Птичка Святой Девы
Полети на небо
Принеси нам хлеба
Сами мы не можем
Что-то страшно выйти
Выйдешь — не вернёшься
 
Вот один там дядька
Вышел так за хлебом
Из своей квартиры
А вернулся — нету
Ни жены ни дочки
И бабули тоже
И самой квартиры
 
Божия коровка
Мы тебя отпустим
Скучно тут в подвале
Ни цветов ни травки
Полети на небо
Принеси нам вести
Что оно на месте.
3-я мировая, Стихи

Ах, ответь мне, Бог-Отец,
Отчего кругом пиздец?
Где война, где просто рак,
Где сидит в Кремле мудак,
Будто мало людям бед —
Заведется людоед!
Будто мало им болезней —
Очень трудно быть полезней,
Вечно нужно выплывать.
Что за хрень, едрена мать?
Убери свободу воли,
Чтоб поменьше было боли,
Чтоб такая темнота
Не ломилась в ворота,
Чтоб никто меня не бил
Ни лопатой, как Антошка,
Ни по лбу железной ложкой,
Чтобы Ты меня любил!
 
Или, Отче, я и сам
Всем на свете не бальзам?
Не заткну собой все дыры,
Не прикинусь розой мира,
Или я и сам кривой
Глупой бедной головой,
Но кому-то ведь и свет я,
И дружок я, и поэт я,
И какой уж в мире есть —
От Тебя для прочих весть,
И немножко я могу,
И кому-то помогу?
 
Отвечает Бог-Отец:
«Верно понял. Молодец.
Посмотри на бегемота,
Я его создал, как тебя.
Он и делает свою работу —
Бегемотит, бегемотство своё терпя.
Вот и ты побегемоть,
Для того тебе и плоть.
Ну же, Ницше-брат, не бойся.
А если Я умру, ты не беспокойся.
Ненадолго Я умру.
Просто потерпи, станет легче к утру».
3-я мировая, Стихи

Вот, к примеру, в мире есть тутси и хуту.
Где они проживают — никто не помнит,
Черномазые страшные люди-негры,
Где-то за Самбатионом, в стране псиглавцев.
Если вообще еще проживают,
Может, поубивали уже друг друга.
Ну, одни других, но это неважно,
Потому что кто кого — все равно не упомнить.
Представь, вот же чокутые людоеды!
 
То ли дело мы, европейские люди
(С раскосыми жадными, но это не точно),
У нас есть телевизор и великий Пушкин
(Это врут, что у него был предок из чёрных).
Мы частично знаем язык английский,
Мы детей своих учим добру и правде,
Приобщаем их к предметам искусства,
Например, вот к этой красивой вазе
И к картине с грудой черепов ужасных
(Называется «Апофеоз войны»
И висит в музее в тяжёлой раме:
Очень там натурально все нарисовано,
Как настоящее, умели же люди,
И не просто люди, а наши люди,
Вот и мы гордимся и будто причастны:
Это, сын, и есть национальная гордость).
 
В общем, мы вообще не таковской крови,
Как всякие чёрные дикие эти,
И у нас никогда…
Oh wait.
Не слушай.
Это всё неправда.
Ведь мы не такие.
3-я мировая, Стихи

Разлука ты, разлука,
Чужая сторона,
Никто нас не разлучит,
Лишь мать земля родна.
 
Она такая вечно,
Elle mange ses enfants,
Течет водою млечной
И дарит аксельбант.
 
Она конкретно клонит
К излучине пути,
Она тебя догонит,
Успей себя спасти.
 
А так ведь шло нормально,
Гуляли по лесам,
Казалось, что реально
Здесь жить почти как там.
 
Плевать, что мы рязанцы,
Когда напьешься пьян —
Как будто мы во Франции
И я блин Д’Артаньян.
 
И я блин эльф из Толкина
И Финроду вассал,
А с родиной размолвки —
Да просто кот нассал.
 
Предвечное, сырое,
Друзья наперечёт,
Как будто мы герои,
Но сказка истечёт.
 
И мы проснемся дома,
Проснемся ты да я —
Приснилась меланома,
Приснилось дохуя.
 
Мы встанем, выпьем чаю,
Мы жахнем двести грамм —
Я честно не скучаю,
Мне плохо было там.
 
Тоскою деревенской
Течёт в реке вода,
Дорогой над Смоленской
Горит одна звезда.
 
Кансоны, диатрибы,
Из прошлого привет —
«Чадаев, помнишь ли бы…?»
А я не помню, нет.
 
Есенин гулкой ранью
Несётся на коне:
С Россией — как с Рязанью:
Скорее сдернуть вне.
 
Не надо там, не надо
Рождаться было, брат.
Живёт твоя отрада
Семь сотен лет назад.
 
Тебе давно не нужен
Убитый этот дом,
Прострелен и контужен,
И толку было в нём.
 
Лишь сердце вырвет, сука,
Так вечная она —
Разлука ты, разлука,
Родная сторона.
3-я мировая, Стихи

Взялся за гуж — не говори, что не муж.
Взялся за нож — не говори, что не гож,
Взялся за ложь — не говори, что не врёшь,
Не говори, что хорош, что куда надо идешь,
Что никого не убьешь, что если надо — свернешь,
Не говори, что не хошь, что так тебя не проймёшь…
 
Взялся за меч — удержи свою речь:
Раз уж война, не говори ни хрена,
Просто заткнись, не трожь, развяжись,
Просто ложись, не замай, откажись!
Лучше не быть, чем прийти и убить,
Лучше молчи. Ну или кричи
От маленькой боли, от Божьей неволи,
Твердящей, как ветер: доколе, доколе…
 
Эй, Егерштеттер, свободный как ветер
Перед расстрелом, в пальто своём белом,
Всем расскажи, как упасть не по лжи
В смертную тьму — во славу Ему…
Взялся за жисть —
За нее удержись.
3-я мировая, Стихи

«Расскажи, что ты знаешь о Боге»,
Спросил человек у дерева —
И дерево расцвело.
 
«Расскажи, что ты знаешь о Боге»,
Спросил человек у птицы —
И птица в ответ запела.
 
Расскажи, что ты знаешь о Боге,
Спросил человек у собаки,
И она ему рассмеялась,
Поцеловала ноги,
Дала погладить живот.
 
Расскажи, что ты знаешь о Боге,
Спросил человек человека —
И тот ему выстрелил в сердце
Из освящённой винтовки
С надписью » Он воскрес».