Осень, туман и дождь.

Кристофер Робин спит

И смотрит, как под кустом

Кто-то хороший такой

И незнакомый пока —

Вот бы такого и мне —

С маленьким хохолком,

С кисточкой на хвосте —

Сидит себе, жжёт костерок

И потихоньку поёт:

 

«Что же такой я за зверь,

Что я делаю тут в лесу,

Ведь у меня же нет

Ни клыков, ни когтей,

Только голос и взгляд,

Видящий красоту и печаль,

И ни то ни другое никак

Не умеющий видеть без слёз.

Красивый осенний лес,

Печальный осенний лес… «

 

— Приди, — бормочет мальчик сквозь сон,

Я так о тебе мечтал!

Печальный Демон, дух изгнанья,

Летал повсюду словно тень,

От лучших дней воспоминанья

Глаза светилися как день.

Тех дней, когда в жилище света

Он — горд и хищен, разъярен —

Весь как бегущая комета

Был лунным светом освещен.

Когда сквозь вечные туманы,

Познанья жадный, он следил

Кочующие караваны

В пространстве брошенных светил;

Когда он верил и любил.

Теперь не то. Ночной порою,

Ничем не удручен стократ,

Весь мир он видит под собою,

Но вообще ему не рад.

Вот девочка ненавидевшая своего дорогого отца

Он ее драл до крови ремнем и не понимал до конца

 

Что ей ведь по правде больно и это будет всегда

Глубже чем кровь по венам и чем под землёй вода

 

Девочке скажем сорок мальчику пятьдесят

Оба такие взрослые а уши осла все торчат

(когда не висят)

И у алжирского дея под носом по-прежнему шишка

Я тебя так люблю засыпай поскорей малышка

 

Самое время заснуть ведь ты уже сыт и бит

Самый лучший ребёнок это ребёнок который спит

 

А это старенький (папа) дедушка, совсем уже чуть живой

И он тебя правда тогда любил, носил на плечах домой

 

И жизнь свою отдал бы мигом за этого вот тебя

Но это только блицкригом, а так — потерпи терпя

 

А это (мама) бабушка грустная и малая как зерно

Она тебе пела песенки на ночь давным-давно

 

Куда же вам их девать и в какой заплести узор

И по фрагментам все разобрать на славу и на позор

 

Поскольку всех страшно жалко и все прыгали как могли

(Лавировали-лавировали безпортовые корабли)

 

В какую же боль превращается кривая эта любовь

Куда от неё лавировать? Подкатит снова и вновь

 

Как бы прервать эту серию боли как бы ее прервать

И мальчик девочке говорит: хорош уже застревать

 

Просто иди обними меня и мне не давай утонуть

Ведь у тебя есть десять имен и живая теплая грудь

 

Ведь ты была сияющим ветром а я был полетом стрелы

А нынче мы выбрались в этот день отсечены от скалы

 

Ведь у тебя есть я и ты и еще у нас в небе Бог

А ну-ка давай к нему обратимся чтоб он нам опять помог

 

Крикнуть не по заслугам а просто криком крови —

Люди, не бейте друг друга. Особенно по любви.

А мы хотим, чтобы даже горе было простым и чистым

Уж раз оно непременно есть — чтоб было простым и чистым

И мальчик плачущий над игрушкой и муж над гробом любимой

С собою вчерашними плачут в такт хотя возврата не будет

И слезы падают в чашу розы и роза их принимает

И обетует что будет нечто иное по пробужденье

И говорит — все горести наши любовь и смерть и разлука

Сойдутся в некоей точке мира, в одной сияющей точке

Прекрасная ясность найдет и тебя и его и всех непрощенных

Поскольку море бросает волны, поскольку шумят платаны

И сокол летит и баба родит и всё будет снова и снова

Но как-то иначе, чтобы не больно — когда вы простите Бога

За дар вашей жизни такой прекрасный что лучше б и не давали.

Такой тяжёлый и очень малый — едва привыкнуть успеешь.

 

Прекрасная ясность, разбей оковы, верни наших нас из плена

Верни во Францию гренадера, Мари — ее Бодуэну

Чтоб Венедикт наконец-то вышел на нужной ему платформе

К жасмину который не отцветает, и кто там ждёт под жасмином —

Спокойный Бог последней надежды, что боль не бывает вечной.