Стихи

Hainaut-Constantinople, Стихи

Серая гончая — на зайца,
Рыжая — на красную лисицу,
А мою далматинскую собачку
За какой высылать добычей?
 
Не за львом ли черным фландрийским,
Не за львом золотым унгарским,
Не за львом диковинным крылатым —
Нет, со львами она не совладает.
 
А пошлю её за горностаем,
За зверушкой малой горностаем,
Подходящим ей по расцветке,
Хоть и малым зверем, да почётным.
 
Будет мантия царская подбита
Горностаевым царственным мехом,
На ковер горностаевых шкурок
Ступят новые красные сапожки.
 
Но больна далматинская собачка,
Не бежит далматинская собачка,
Всё лежит далматинская собачка,
Далеко увезенная от дома.
 
Горностай по лету станет бурым,
Не узнает его моя собачка.
Горностай ускользнул в свою норку,
Что же нам теперь, Господи, делать.
 
Не нужны мне красные сапожки,
Забери меня, Господи, отсюда.
Слишком синее это море.
Слишком горькое это дело.
 
Не нужны мне шкурки горностаев,
Забери меня, Господи, до дому.
Я найду обездоленной собачке
И себе — немножко покоя.
Стихи

Кто рождается в Атлантиде
Тот не любит запаха соли
Тот не любит стоять в прибое
Тот не любит хохота чаек
 
Тот хотел бы уснуть в пустыне
Матери всех живущих
Под холодным огнистым небом
Как на жёсткой ладони Божьей
 
Улетай, летучая рыба
На сухих стрекозиных крыльях,
По-над леса зелёной пеной
По-над дюн песчаной волною
 
Поднырни, летучая рыба,
Под волну, что встаёт до неба,
И смотри свой сон de profundis
Широко закрытыми глазами.
 
 
3-я мировая, Стихи

До того ли мне, друг мой, если ветви шумят
Над моею могилой?
До того ли тебе, мой возлюбленный брат,
Морестранник мой милый —
 
Как оно там внизу, как оно там внутри,
Как оно там снаружи —
Ты себя береги и сюда не смотри,
Мне с того и не хуже.
 
Ты плыви и смотри и вперёд и назад,
И окрест, и окрест —
Это вот тебе мир, мой возлюбленный брат,
Это — «вот тебе крест».
 
Вот те крест, будет всё хорошо и путём,
Все путём и коротким,
Уж каким получилось, но всяко идём
И доходим до лодки.
 
И доходим до ручки конечной любви,
До антонима боли,
Только ты поживи, ты еще поплыви
По покою и воле.
 
Там псиглавцы и блеммии, море чудес,
Среди кладбища пажить.
Это будет всё истина, сказочный лес,
Ты потом мне расскажешь.
 
До того ли тебе, что могу-не могу,
Да всё помню и вспомню.
До того ли мне, как вы на том берегу —
До того, до того мне.
3-я мировая, переводы, Стихи

Раз трое братьев из глуши
В Париж учиться собрались,
Три юных брата из глуши
В Париж учиться собрались.
И по дороге на Понтуаз
Сказал им встречный – берегись,
Держитесь дальше от Понтуаз,
Коль дорога вам ваша жизнь.

Но те пошли через Понтуаз
И не поверили ему,
Но те пошли через Понтуаз
И были брошены в тюрьму.
Они пошли через Понтуаз,
Не разумея слов чужих,
Они пошли через Понтуаз,
И словно татей взяли их.

Так громко колокол звонил,
Что старший брат услышал звон,
Так страшно колокол звонил,
Что вмиг в седло поднялся он.
Скачи скорей, мой добрый конь,
Дай Боже нам не опоздать,
Скачи скорей, мой добрый конь,
Пусть будет мне кого спасать.

И вот примчался он в Понтуаз,
Прибыть успевши до зари,
И вот примчался он в Понтуаз,
Но уж повешены все три.

Проклятье вам, дурной судья,
Вы были худшим из судей,
Проклятье вам, дурной судья,
Вы были худшим из людей.
Я сколочу огромный гроб,
Чтоб всех троих детей вместил,
Для трех детей огромный гроб,
Кого на смерть ты осудил.
Построю я огромный склеп
Для братьев маленьких моих,
Вплоть до небес огромный склеп,
Чтоб небеса прияли их.
Проклятье вам, дурной судья,
Вы были худшим из судей,
Проклятье вам, дурной судья,
Убили вы троих детей.

Потом сложу большой костер
Для всех подобных вам судей,
Сложу огромный я костер
Для всех убийц чужих детей.

Раз трое братьев из глуши
В Париж учиться собрались,
Три юных брата из глуши
До школы и не добрались.

https://www.youtube.com/watch?v=n4kOT7eGtiw

3-я мировая, Стихи

Сегодня ровно в восемь ноль пять
Возлюбил я ближнего своего.
Я любил его сорок минут подряд —
Как оно говорится, прямо всего:
Человека, млин, вообще.
Хоть и в рясе, хоть и в плаще,
В лапсердаке и в камуфляже,
И, простите, голого даже.
Даже если он в сущности баба —
И такое мне было не слабо,
То есть, видимо, неслабо́.
И пижона в дурацком жабо,
И таджика, и нeгра, и трансвестита —
Никто не забыт и ничто не забыто
Ни в моих, ни в Божьих глазах.
Капеллан или кто я вам, нах.
 
Я любил того ближнего в стремном кафе,
Где многие были уже подшофе,
А мне-то нельзя, тут кругом засада,
В пограничье оно аккуратнее надо.
А потом у меня запищал телефон,
Отдохнул и будет, сообщил мне он,
Я прервал молитвенную медитацию
И поехал обратно к себе на локацию.
 
Кого-нибудь нынче в расход.
Ну, с Богом, братушки, вперёд.
 
 
3-я мировая, Стихи

Мы родились там, где пришлось родиться.
Как-то рысью топали понемногу.
Мы годились там, где пришлось годиться,
И не пригодились, и слава Богу.
 
Мы глотнули чего-то со вкусом пыли,
Нам сказали, что это была свобода.
Посидели, пождали, чтоб нас забыли,
И тихонечко вышли вон из народа.
 
Трудовой семьи бастарды природы,
Помаленьку, вполголоса, осторожно
Мы глотнули пыли иной, дорожной,
И слегка показалось, что да, свободы.
 
Нет, спасибо, не надо. Нам там не рады.
Жить бы дальше жизнью. А не судьбою.
Нет намерений, выйдя, войти как надо.
Есть намеренье дверь прикрыть за собою.
ерунда, Стихи

Сижу за решеткой в темнице сырой,
Попавший в темницу орел молодой.
Туда я не рвался совсем никогда,
Но вот ведь какая случилась беда,
И с каждым ведь может.
Помилуй нас Боже.
 
Мой бывший товарищ, махая крылом,
Кого-то другого клюет под окном.
Клюет, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто бы занят и мной заодно.
Зовет меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай замутим!
 
Мы вольные птицы; давай, брат, опять
Я буду тебя безотказно клевать!
Летим, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..»
…Спасибо, но нет.
Таков наш ответ.
3-я мировая, Стихи

Когда я смотрю
На нынешние фотографии
Я очень боюсь
Увидеть там знакомых
Что это не чья-то просто рука
Из-под завалов
А это рука Марийки
Что я ее узнаю
По маникюру в крапинку
 
Что это не чья-то просто нога
Вся переломанная
А это нога дяди Стуся
И я ее узнаю
По джинсам в смешную заплатку
В виде трилистника
Которую мы пришивали
В походе где порвались штаны
Но не порвалась наша жизнь
 
Что это не чья-то просто могила
Что это не чей-то просто дом
Что это не чья-то просто бабушка
Что это не чья-то просто собаченька
А твоя твоя и твоя и моя
Что это не чье-то просто лицо
Веселое даже счастливое
На фоне обломков дымящихся
 
А это лицо Витька
С моего двора с каруселями
Мы с ним строили снежную крепость
Потом правда было дело
Он пытался меня изнасиловать
Но сам испугался
В глаз получил и просил не рассказывать
Но это же дело прошлое
Ведь мы же в целом хорошие
 
Кого ты насиловал там, Витёк
Прошу тебя не рассказывать
Прошу тебя не показывать
Я глазки тряпкой заматываю
Я никогда не смотрю теперь
Не смотрю ничьи фотографии
Ведь это же дело прошлое
Минута назад уже прошлое
Ведь мы же в целом хорошие
 
Да только сами вот смотрятся
А глаза и не закрываются
Смотрят сквозь тряпку без устали
И во сне не закрываются
Показывают фотографии.
 
Вы думали, ад — котельная.
А это же просто выставка.
Большая одна фотовыставка.
ерунда, Стихи

(Глубокой осенью в тиши
Возьми перо и запиши.
— Хорошо. Если я до того времени не забуду)
 
В записке к людям как-то раз
Я объявил: «Вот мой наказ».
И вскоре (через сорок лет)
Я получил от них ответ.
 
Вот что они писали Мне:
«Мы были б рады, но мы не…»
Я им послал письмо опять:
«Я вас прошу не возражать!»
 
Они ответили: «Oh God!
Но мы и так ведь Ваш народ!»
Сказал им раз, сказал им два —
Напрасны были все слова.
 
Я больше вытерпеть не мог.
И вот Я крупный куст поджег….
Тут Некто из Святой Земли
Сказал мне: «Люди не смогли».
 
Я отвечал: «Тогда пойди
И этих грешных устыди».
Я очень громко говорил.
Кричал Я из последних сил.
 
Но он был горд и безъязык,
И он сказал: «Я не привык!»
Он был упрям и очень горд,
И он воскликнул: «Sorry, Lord!»
 
Взял долото я и скрижаль,
Сказал я: «Мне вас очень жаль!»
Я волновался неспроста —
Дверь оказалась заперта,
Стучал я в дверь, стучал в окно
И достучался бы я, но…
Honfroy de Toron, Стихи

Над пустыней звезда истекает белейшим огнем на стотысячи лет
И Сент-Экс запрокинув лицо бездыханно берёт и берёт этот свет
Проникающий сквозь наши жизни и всю эту смертную вечную смерть
Потому что ему всё равно проницать эту сферу которая нам неразъемная твердь
 
Ты смотрел на звезду я смотрел на звезду неизменную эту пустынный мой граф
Неразменный пустынный аль-принц все равно и один остававшийся прав
Невзирая на то что змея уже где-то шуршала песком
Невзирая на то что звезда свою песню ведёт никому ни о ком
 
Только мы вот впиваемся пальцами словно корнями в глубины песка
Никогда никому никого не запомнить навеки но будем пытаться пока
И пока ты уходишь скользя своим сердцем разбитым наверх по прозрачной трубе
Неразъемная эта история льется от тверди наверх обо мне и тебе.
 
Это око всевидящего и слепого творца отраженное в вечном песке как в воде
И мы смеем друг друга увидеть поскольку мы видимы этой звезде.
А звезда над пустыней всё плачет струёй неземного огня
На кусочек земли под звездой, где не будет и нет ни тебя ни меня.