Увы, старуха с косой не простила меня
И за мною таскается день ото дня,
Я её достал, сдувая ей одуваны в нос –
И по этому поводу мне под стать
Завещание наново переписать –
Что ж, приписку сделать-то не вопрос.
Старик нотариус, слышь, пока я еще жив,
Ты перо окуни в Лионский залив
И красивым почерком напиши
Ярко-синим по белому – этот чувак
Перекур на века покупает за так,
Когда тело его избавится от души.
И когда мой дух будет вознесён
Тусовать с Гаврошем и Мими Пенсон,
К друзьям и гризеткам минувших лет —
Тело пусть приляжет в землице родной,
Куда поезд из Парижа катает прямой,
И его конечная станция – Сет.
Ох, фамильный мой склеп – не пустым он стоит,
Говоря погрубей, он под завязку набит,
И как кто-то снова туда попрёт,
Я хотел бы сказать – хоть и не судьба –
Эй, ребята, подвиньтесь, вас же тут толпа,
Дайте младшим пройти в свой черед.
Но меня я завещаю прикопать вдалеке,
В полосе прибоя, в просолённом песке,
В одной из мелких каменных ниш –
Чтоб дельфины, друзья детства моего,
Заплывали спросить, как я там чего,
К могилке на пляже моем Ля-Корниш.
Это славное место, тишина и уют,
Вот и грозный Нептун там не слишком лют —
Даже если случается страшный шторм,
Капитаны кричат: эй, держись, братва,
Приказ – вино и пастис мы выносим сперва,
Спасай бухло, иначе рыбам на корм!
Там в пятнадцать лет научался я жить,
Когда стало мне мало тусить и дружить,
Потому что любовь интересней вдвойне —
От одной русалки, дамы с рыбьим хвостом,
Я получил урок любви, самый первый притом,
В полосе прибоя, в теплой волне.
Я, конечно, ни разу не Поль Валери,
Трубадур я из мелких – но держу пари,
Что мне посмертно сильней повезло:
Пусть стихи ваши, мэтр, и были круче моих,
Я упокоюсь в местах куда боле морских,
Хоть не вам и никому не назло.
Моя гробница меж небом и огромной водой
Не отбросит на землю тени длинной-густой,
Но в ее тени, пусть и очень малой,
И купальщица сможет трусы поменять,
И детишки в песок забегут поиграть,
И построят песочный замок, пожалуй.
Вы, пожалуйста, там посадите сосну –
Если можно, то зонтичную, хоть одну,
Над моей могилой и точка —
Чтобы каждый мой еще живой дружок,
Что заглянет выпить на посошок,
Мог бы это сделать в тенечке.
А когда до меня долетит издали
Из Италии или с испанской земли
Хоть мистраль, а хоть и трамонтана —
Они на мой строгий покойничий суд
То вилланеллу из-за гор занесут,
То тарантеллу, то сардану.
И прости меня Господь, если как-то в теньке
Решит ундина поспать на моем бугорке
Могильном, теплая, нагая –
Я заране прошу меня не счесть мудаком,
Коль тень креста моего внезапно встанет торчком,
Посмертно честь ей отдавая.
Бедняги вы, фараоны, бедняга Наполеон,
Да и все, кого сложили отдыхать в Пантеон –
Хоть и были не завистливы вы вроде —
На вещи гляньте трезвее, позавидуйте тому,
Кто как в отпуск отъехал во смертную тьму,
Кто на курорте смерть свою проводит.
Смотрите трезво на вещи и завидуйте тому,
Кто как в отпуск отъехал во смертную тьму,
Кто на курорте смерть свою проводит.
