Стихи

3-я мировая, Стихи

Странствия наши вечные
Сумы наши заплечные
Грехи наши тяжкие
Шаги наши малые
Тела наши ломкие
Дела наши громкие
Дела наши беззвучные
Творения наши штучные
Усилия наши тщетные
Желания наши заветные
Любови наши истинные
И к ним впридачу неистинные
Ложа наши брачные
И ложа наши безбрачные
Обеты наши частные
Связи наши опасные
Друзья наши сердечные
И приступы наши сердечные
(И странствия снова вечные)
Замки наши песочные
Веры наши непрочные
Шуточки наши сальные
Надежды экзистенциальные
Сокровища наши великие —
Подходи, буржуй, глазки выколю:
Глазки выколю — третий откроется,
На чем сердце и успокоится.
 
И пойдешь как днем тёмной чащею
Что-нибудь да отыскать настоящее.
Chretien de Troyes, Стихи

Муджадара, муджадара, много за тебя отдашь!
Драгоценней нету дара — миска супа и лаваш.
Коль ты голодом измучен, коль живот прилип к спине,
Нету благ похлёбки круче, с благодатью наравне.
 
Если ты изголодался по любви за сто веков,
Ни один не скажет «сдался», всякий знает — сам таков.
Как звезда на дне колодца — хлеб, когда ты хочешь есть.
Наплевать на первородство, на утраченную честь,
На колечко золотое, на обеты и семью —
Я и меньшего не стою, я на малом устою.
 
Будем нищи, будем стары, одиноки и мертвы —
Вспомним нашу муджадару из-под полога травы,
Муджадара, муджадара. От тебя я и умру,
О цене не беспокоясь,
Просто лягу в эту повесть
И не встану поутру.
Chretien de Troyes, Стихи

В тот день, когда сказала ты — приди и будь со мной,
Я твердо знал, что быть беде, но не прийти не мог.
От камня из такой пращи, от милости шальной
Еще никто не уходил, и всех помилуй Бог.
 
Богатым сделался бедняк на несколько ночей
И жизнь на части расколол, скудельный свой сосуд.
Я был своим, потом твоим, а нынче я ничей,
Собой влекомый от себя невесть кому на суд.
 
Деревья смотрят на меня, как стража у ворот,
Любая птица на ветвях поет мне приговор,
А я люблю тебя всегда, и это не пройдёт,
Поскольку так сказал Амор. Короткий разговор.
 
Летать возможно хоть куда, а падать — только вниз.
И не подняться больше мне, следов не замести.
Герой-любовник, получи за подвиг главный приз —
Господь по этим же следам придёт тебя спасти.
3-я мировая, Стихи

Те, кто решил остаться, выиграли по-любому.
Не те уже наши силы метаться от дома к дому,
В своем и полба сладка, в чужом и котлеты не любы…
А Ростопчин увозит из Москвы пожарные трубы.
 
Те, кто не смог уехать — никто не заметил пропажи:
Полный Сиротский Дом не вывезешь в экипаже,
Как-то да проживем, французы к детям не грубы…
А Ростопчин увозит из Москвы пожарные трубы.
 
Те, кто хотел остаться, намерены продержаться,
Может, под них прогнуться, а может, и посражаться,
Может, покажем фигу, а может, покажем зубы —
А Ростопчин увозит из Москвы пожарные трубы.
 
Ладно, что будет, то будет, запасемся водкой и житом,
Где наша не пропадала — и склады пока открыты,
Индо ещё побредём, в Австерлице проснемся у дуба…
…Но Ростопчин уже увёз из Москвы пожарные трубы.
Стихи

По Симеону и шапка, говорит пророчица Анна.
Знаю, как это непросто, знаю, и как нежеланно —
 
Что там — родители: дети и однокашники тоже
Кончились на этом свете, кто теперь руку положит
 
На иссуше́нную руку, кто — стакан воды пресловутый,
Кто передержит разлуку с первой смертельной минуты,
Как передержит собаку, когда ты уехал на время —
Разве что я и Небесный: выжить — нелегкое бремя.
 
Выжить и быть одному, имена их пасьянсом слагая:
Кто там во гробную тьму, у кого ещё жизнь, но другая,
Кто в палисаде зарыт, кто в пруду уроненным камнем —
Кто там не дремлет, не спит? Обвинила б Его, да куда мне.
 
Мир и лежит, и бежит к какой-то точке в исходе —
Нам же с тобой надлежит и о Боге, и о погоде,
И о внучатах чужих, и о тощих прихрамовых кошках,
Прихрамывая, послужих, и тебе да найдется немножко
Радости, Божьей заботы: встал и умылся без грусти.
Видишь цветочек? Зафотай. Ноги болят? Да и пусть их.
 
Ты уж дождись, доработай. Скоро, поди, и отпустят.
3-я мировая, Стихи

И явился он к программисту Андрею
И сказал: бросай свои сети и коды,
Свой питон и джаву и базу данных,
Ты отныне будешь ловцом человеков.
Разрабатывать будешь новую базу.
 
Это будет база — всем базам база,
Ни один сетей её не избегнет,
От моей войны не спрячется дома,
Ни в метро, ни на улице, ни у тётки:
Всех мы вычислим, взвесим и подсчитаем,
На подъём их лёгкими посчитаем,
И на ход ноги нальем им по чарке,
Чтобы веселей убивать шагалось:
Аве, Цезарь — грянет радостным хором
Твой улов, Андрей, в котёл отправляясь.
 
А потом ты получишь большую зарплату,
Купишь детям игрушек (автоматиков, танков,
Бетеэрчиков мелких — пускай привыкают),
Купишь корма коту и жене цветочков,
А себе самому — веревку и мыло.
 
И ответил Андрей, во фрунт поднимаясь:
— От такого
Грандиозного
Предложения
Попросту
Невозможно
Отказаться.
 
 
3-я мировая, переводы, Стихи

А когда пришли за евреями они,
Я сидел молчал — не еврей я и аминь,
А когда пришли за черными они,
Я это развидел — всё бывает в наши дни,
А когда они за арабами пришли,
Что я мог поделать — я сын другой земли.
 
Но в тот день, как за мной они придут,
Кто-нибудь в защиту cыщется мне тут?
В тот самый день, как за мной они придут,
Кто-нибудь живой останется ли тут?
 
А когда пришли за красными они,
Я сидел молчал — я не красный и аминь,
А когда за женщин принялись они,
Радовался я, что не завел жены.
А взялись за геев — я не делал ничего,
Я не из таковских, и что мне до того.
 
Но в тот день, как за мной они придут,
Кто-нибудь в защиту cыщется мне тут?
 
В тот самый день, как за мной они придут,
Кто-нибудь живой останется ли тут?
Вот уже и в наших городах они,
Я сижу молчу — я не местный и аминь,
В наш квартал вступают среди бела дня —
Видеть не хочу, это все не про меня.
А когда к соседу явились на порог –
Было уже поздно, да и чем бы я помог.
 
Мой день настал, они у дома моего.
Чтоб меня прикрыть, не осталось никого.
Вот они стоят у порога моего.
Чтоб меня спасти, не осталось никого.
 
+
 
А когда пришли за чеченцами они,
Я сидел молчал — я же русский и аминь,
А когда они за украинцами пришли,
Что я мог поделать — это где-то там вдали,
А теперь они у моего стоят окна —
Кто-нибудь, услышьте!
Ответом тишина.
 
 
(Последний куплет — добавка от переводчика)
 
Hainaut-Constantinople, Стихи

В синем море корабли.
Не читай до середины —
Этот список очень длинный,
Хвост теряется вдали.
 
А на первом корабле —
Дева-Матерь с Божьим сыном,
Мир долинам и вершинам,
Мир и людям на земле.
 
На втором на корабле —
Император в ало-златом
Облачении богатом,
Только в пепле и золе.
 
Его руки не чисты,
Его сердце тяжче камня —
Выбирали ль, выбрал сам ли,
Всяко это будешь ты.
 
А на третьем корабле —
Все друзья твои родные,
Их гербы в морской стихии
Еле видимы во мгле.
 
А на сотом юиссье —
Где-то списка в середине —
Та, кто с первых дней доныне
Сердце, радость, бытие.
 
Вот она к тебе плывёт
По волнам да в пасть закону:
Все кораблики потонут,
Просто каждый в свой черед.
 
Выйди, солнце, поскорей,*
Передай моё посланье,
Императора согрей,
Он замерз от ожиданья.
 
На земле такой большой
Жил он быстро, верил в Бога,
И хотя прожил немного,
Умер очень хорошо.
 
Спи, покуда не прейдет
Этот мир травой на склоне,
Твой кораблик не потонет,
Как-нибудь да доплывет.
 
 
* Jesce jesce sole
scagliento imperatore
(Детская неаполитанская песенка)
 
3-я мировая, переводы, Стихи

 
 
 
Как перфекционист, всё к совершеству он стремился,
В доходчивых речах оттачивал свой слог,
Во глупости людской всеведущ был, как бог,
И с армией дружил, и флот ему был люб.
Когда смеялся он — любой сенатор со́ смеху валился,
Когда же плакал — то на каждую слезинку детский труп.
 
*
 
Perfection, of a kind, was what he was after,
And the poetry he invented was easy to understand;
He knew human folly like the back of his hand,
And was greatly interested in armies and fleets;
When he laughed, respectable senators burst with laughter,
And when he cried the little children died in the streets.
3-я мировая, Стихи

Годовалая война
В колыбели из говна
Подросла за год изрядно
И всё время голодна.
 
Жрёт и срёт и верещит,
Что ухватит — то крушит,
Дайте соску ей на часик —
Отдохнем, пока молчит.
 
Баю-баюшки, война,
Ты у нас у всех одна.
Спят усталые игрушки,
Спит счастливая страна.
 
Тех, кто громок, тех, кто тих,
Без разбору заглотих —
Поскорее, Бога ради,
Съешь родителей своих.