3-я мировая

Мы новых еще нарожаем, мы знаем свою работу,

Царю справедливому служит как может его правоверный народ,

А мы ли не платим налоги, не блюдем ли святую субботу,

Не смотрим ни на восток, ни на запад — куда сбежишь от него-то?..

…Так что же ты плачешь теперь, могла ли ты знать наперёд —

Он девочек тоже жрёт.

И еще рассвет увидим,

Всё потушим — мы же люди —

Из горелой хаты выйдя

На своих да на двоих.

Если ты гореть не будешь

Если я гореть не буду

Если мы гореть не будем,

Мы останемся в живых.

Нет, они своих никогда не бросают.

Не надейся даже.

Убегай, притворяйся вечной пропажей,

Иногда канает.

 

Не отцепятся ни за что на свете.

Только не эти:

Эти, знаешь сам, уж если вцепились —

Так и будут жевать, и те, кто отбились,

Знают цены на милость:

Надо лапу отгрызть, уходя из капкана:

Своих не бросят.

Притворись дохляком — никогда не рано:

Так от родины косят.

 

Раз решили, что свой, что ты их навеки,

Из варягов в греки

Не уйдёшь оврагами — разве что чудо:

Не уйти отсюда,

Как башка сушеная у самурая

На подоле — будет

Твоя милая родина всюду болтаться,

Куда вышло убраться,

То березка, то долбаная рябина…

Край навек любимый,

Где найдёшь такой же, аще поищешь

Километров за тыщу…

 

Кто сумел отряхнуться, кто не успел —

Ветви всяко голы.

Собирайтесь, дети, в чертову школу:

Петушок пропел.

Он давно пропел, хотя вы не слыхали,

Но ничто не отменит,

Ни, божечки, не обесценит

Отрожденного долга, и вся недолга,

И вся грибница:

Вы могли бы родиться

На другом берегу, но уж раз на этом,

То и выбора нету.

 

Как вы там ни брыкайтесь, ни отбивайтесь,

Вот ваш школьный ранец.

Нет, вас тут не любили, но это неважно,

Но это не страшно.

Поднимайся, бери свой треклятый ранец,

Прощай, засранец.

— А ты стрелял? — Ну да, стрелял.

Но убивал не я.

Я просто пули выпускал,

Они и били наповал,

Прорвавшись из ружья,

 

А я смотрел, и я кричал —

Не нужно, как же так,

Пока мой дом труба качал

Какой-то злой маньяк.

 

Я дверь без петель, я коня

Не смог остановить,

Я лишь свидетель, и меня

Тут не за что судить.

 

И на совсем большом суде,

На маленьком суде ль —

Я на своём стою везде:

Я честно не у дел.

 

Чего ты смотришь, отпусти,

Мы правда не могли!..

Меня заставили, прости.

А лучше пристрели.

Спас один собачку с попугаем,

Дрессировщицу, увы, не смог.

Мы его за это не ругаем,

Он же просто клоун, а не бог.

 

Укротитель львов сгорел со львами —

Те уперлись, драпать не желали.

Ассистенты выжили едва ли —

Не успели, реквизит спасали.

 

Где теперь силач и чудо-гири,

Где теперь директор знаменитый?

Клоуну-то проще в этом мире:

Красный нос — всего и реквизита.

 

Вот они торчат у пепелища,

И воняет гарью бывший дом.

— Братец клоун, как твои делищи?

Будем так стоять или пойдём?

 

Клетку с попугаем держит криво,

Все костюмы обгорели в хлам…

Цирк сгорел, а клоуны всё живы.

Миленькие, выживите там.

И перешагнув ее, сидишь

Со цветочком, песенкой, котом,

Говоришь им что-то, говоришь,

Говоришь им — потерпи, малыш,

Всяко будет что-нибудь потом.

А не будет — ну, тогда помрем.

 

Хорошо, наверное, не жить,

Да вот не расскажешь никому,

Как не видно из тюрьмы тюрьму.

А людей как славно не любить!

Мрут же, дураки, нипочему,

Погружая весь твой мир во тьму —

Ну их к черту, лучше одному.

 

Хорошо вот не любить Москву.

Слать ее вдогонку кораблю.

Я ее, по счастью, не люблю,

Да и в ней, по счастью, не живу.

Но я помню тех, кто наяву

Целовал её в её траву.

 

Хорошо и Киев не любить,

Никогда не видеть вновь и вновь.

Это как по браке позабыть

Первую дурацкую любовь.

Это как без кормчего отплыть

От чужих холодных берегов.

(Это по Крещатику ходить —

Я пройду разок и был таков).

 

Хорошо и Бога не любить,

В небеса показывая фак.

Да не получается никак.

Очень уж Ты, Бог, по факту благ.

Только мы вот снова сам дурак.

Эй, на хера это нам, на хера?

Петлю да на шею аристократам!

Эй, на хера они нам, на хера?

Им к чертям собачьим давно пора!

 

Они сто лет как нас достали,

А мы терпели, словно скот.

Но дольше стерпим мы едва ли —

Придёт наш день, вот-вот придёт!

Они давно уж нас достали,

Веками наших деток жрали —

 

Эй, на хера они нам, на хера?

Петлю да на шею всем этим гадам!

Вот от них избавимся — и ура:

Им к чертям собачьим давно пора!

 

Нам не нужна толпа хозяев,

Что нас кидает в пасть войне.

Нам не нужны попы-жирдяи,

Что служат мессы сатане.

Но мы уже дошли до края

И вот у края вопрошаем:

 

Эй, на хера они нам, на хера?

Пили нашу кровь, попили — и хватит!

Вот от них избавимся — и ура:

Им к чертям собачьим давно пора!

 

Давайте, братья, их попросим

Очистить воздух от себя.

Зачем мы эту дрянь выносим,

Всю жизнь скрипя, сердца скрепя?

Пинком их всех в клоаку сбросим

И у себя со смехом спросим —

 

Эй, на хера они нам, на хера?

Пусть же наконец по счетам заплатят!

Вот от них избавимся — и ура:

Им к чертям собачьим давно пора!

 

Эй, на хера они нам, на хера?

Петлю да на шею всем этим гадам!

Эй, на хера они нам, на хера?

Им к чертям собачьим давно пора!

 

Мадам Вето внесла указ,

Мадам Вето внесла указ –

На бойню весь Париж за раз.

На бойню весь Париж за раз!

Но ей не повезло —

Ядром ее снесло.

 

Станцуем карьманьолу –

Вышло добро,

Вышло добро!

Станцуем карманьолу —

Да здравствует ядро!

 

Месье Вето изрек, что он (bis)

Стране и благо и закон. (bis)

Ему не повезло —

Ядром его снесло.

 

Станцуем карьманьолу –

Вышло добро,

Вышло добро!

Станцуем карманьолу —

Да здравствует ядро!

 

Антуанетта нам, камрад, (bis)

Решила дать пинка под зад. (bis)

Но ах, сама пока

Упала от пинка.

 

Станцуем карьманьолу –

Вышло добро,

Вышло добро!

Станцуем карманьолу —

Да здравствует ядро!

 

Решил еенный муж потом, (bis)

Что без труда нас съест с дерьмом. (bis)

Ну что ж, Луи, пойди,

В тюряге посиди.

 

Станцуем карьманьолу –

Вышло добро,

Вышло добро!

Станцуем карманьолу —

Да здравствует ядро!

 

Решил швейцарец, вашу мать, (bis)

Что в наших можно пострелять. (bis)

Ну что ж, и он зассал!

Отлично поплясал!

 

Станцуем карьманьолу –

Вышло добро,

Вышло добро!

Станцуем карманьолу —

Да здравствует ядро!

 

Антуанетта, почему (bis)

Совсем не хочешь ты в тюрьму? (bis)

Что нам хотела дать –

Тебе самой под стать!

 

Станцуем карьманьолу –

Вышло добро,

Вышло добро!

Станцуем карманьолу —

Да здравствует ядро!

Эй, беженцы одиннадцатого часа,

Восклицают беженцы третьего часа:

Вы какая-то очень уж низшая раса,

Не то что мы, мы вовсе другая раса:

Подстелили соломки, повсюду успели,

Засыпаем спокойно в своей постели,

Не боимся ни ночи, ни звука фугаса.

 

А беженец одиннадцатого часа

На Верхнем Ларсе вторые сутки,

Просочившись в дискретные промежутки,

Угодивши в Исход из всех мыслимых Пасх —

Говорит: ну как тебе это, Илон Маск?

Подбираем что можем, все прочее бросив —

Как тебе такое, святой Иосиф?

Уж ты-то в курсе, ты побегал знатно

С Мелким на закорках, туда и обратно,

Может, хоть ты-то меня не бросишь?

Знаешь, бывает, что еле выносишь.

 

И волонтер бородатый, святой Иосиф,

Доширак горячий ему приносит

И говорит с арамейским прононсом:

Ничего, прорвемся, шлимазл, прорвемся.