Стихи

Ты помнишь, правда казалось раем
Между качелями и сараем
Пространство маленьких нас?
Из нас же каждый неубиваем,
Пока не задавит его трамваем
(Когда-нибудь, не сейчас).
 
И каждый знал — мы просто играем,
И был с гарантией несгораем —
Неданного не отнять.
Звезда прозрачная над горами
Горит, миллионы веков сгорая —
Когда мы всё-таки умираем,
Непросто это принять.
 
Скажите маме… Какой там маме —
Опомнись, милый, мы мама сами,
Мы мойщик рамы, мы сторож в храме
И вести издалека.
Не ел ирландец слаще морковки,
Но по различении нестыковки
Уже не развидишь, что в этой раме
Картинка из «Огонька»,
 
Что этот камин нарисован маслом,
И даже не скажешь — пламя погасло:
Не пламя и было, а хочешь греться —
Давай уже уходи из детства,
Наружу веди маршрут.
Кому ты дорог, мал-человечек,
Кому ты мал, дорогой человечек —
Иди ищи огнива и свечек,
Здесь больше не подадут.
 
— Куда, прохожие? — Просто гуляем.
От дома к дому зовя страною
Что надо бы — миром, и весла ноют,
И дышит парус косой.
Корабль не сильно, но управляем,
Из нас же каждый непотопляем,
Пока не накроет его волною
Медитерранская соль.
3-я мировая, Стихи

Отважные неуехавшие
Трусливые уехавшие
Отважные уехавшие
Трусливые неуехавшие
Богатые уехавшие
Бедные неуехавшие
Богатые неуехавшие
Бедные уехавшие
 
Как это ты не хочешь свалить не выдумывай все хотят
Как это ты не хочешь здесь быть (не можешь здесь быть) не выдумывай все хотят
Это же родина, сынок, вцепись и не отдавай её
Это же родина, дружок, дерись — и она отцепится
 
Могут они, богатенькие, позволить себе уехать-то
Могут они, богатенькие, позволить себе остаться-то
Не могут они, вот бедненькие, позволить себе уехать-то
Не могут они, вот бедненькие, позволить себе остаться-то
 
Этим всем бедолагам просто терять тут нечего,
А нам-то, ещё сохранным, терять-то ещё тут есть чего
Этим всем бедолагам просто терять там есть чего,
А нам-то, свободным и голым, терять там давно уж нечего
Этим всем идиотам просто терять там нечего,
А нам, сохранившим разум, терять там пока что есть чего
 
А как же жалко уехавших, теряем мы их, уехавших
А как же жалко оставшихся, теряем мы их, оставшихся
 
А как же он там без родины, без дворика детства, нещечко,
Теперь уже за периметром, без версии возвращения
К гробам, пепелищам, что еще ему там были за ценности —
Площадка с грибом, где пили мы, и дальше за неразменное,
С которым бы эдак закуклиться и плыть до исхода вечности…
 
А как же он там в загоне-то, во дворике детства, нещечко,
Колючкою обнесенный, без всякой возможности вырваться
От этих гробов, пепелищ и что еще там неизбежного —
Площадок с грибом и грибницею, и дальше по безысходному
Сценарию прицепившемуся как клещ до исхода вечности…
 
Свобода моя, свободушка. По барину и говядина.
По Сеньке и шапка горящая (ну или в жару холодящая) —
Дай Бог чтобы настоящая.
Хоть как подходящая.
Стихи

Каменный мальчик пьет каменное молоко из каменного соска.

Искусство долго, ты говорила, да только жизнь коротка.

И где оно, всё твоё искусство, кому оно помогло,

Кому-то было от века пусто, кому-то ручьем текло,

Кому-то было темно от века, кому-то кричало и жгло…

Сгорела великая библиотека, кому-то не повезло.

Остался мальчик, сосущий искусство из каменного соска,

А может, другой был куда живее, и молоко ему было вкусно,

да нам не узнать пока.

А может, другому вечная память, да все равно он был просто камень, а жалко-то, жалко как!

Кого смогли, сохранили — камень, а мастер в резце, а художник в раме, попрятался и иссяк.

Какие книги совсем сгорели и куда бы вознес нас дух

Из книг которые не уцелели взамен уцелевших двух

В одной из коих — «И было Слово», в другой какой-то плейбой

Да было бы Божье сильней людского, мы не были бы собой

Да было бы это ваше искусство хоть чем-то что можно взять

И сделать полным, где было пусто, сложить воедино Канта и Пруста, закон и звезду, королей и капусту и что-нибудь поменять!

Хоть что-то да поменять.

Сгорела книга дороже мира, а мир завершается.

Но очень медленно — снова зеро, и чья-то ставка святая вера, а чья обнуляется,

И чья-то мера уже не мера, а чей-то биас не только био, но за недоживших постфактум вира — как так получается?

А вот получается…

Есть версия, что на исходе мира, где обьявляют конец эфира, оно объясняется.

Искусство кратко, аморе мио, а жизнь продолжается.

Но верит в себя престранная вера, что осмысленно плакать и славить вслух,

Сиротка мира, дикая вера, что в библиотеке есть странный портал на бесшумный луг,

Где муза, сестра Азраила по крови, превращая образы в естество,

Наливает за наше и ваше здоровье нестакан незолота ничьего,

Где каменный мальчик, вовек не потерянный, всё пьёт своё каменное молоко,

И в улыбке матери близко и веримо, что было неверимо и далеко.

Стихи

Последняя свинья
Это такая свинья
После которой
Уже не будет свиней.
Бесконечное одиночество:
Вот сидит она эта свинья
На краю ойкумены
Без свина, без поросят
Без старой бабки Хавроньи
 
Что с ними всеми сталось
Она уже и не помнит
Вернее не хочет помнить
Это было слишком уж страшно
А она осталась
И во всем виновата
Хотя вроде ничего и не делала
Ну кроме обычного свинства
Жила свою свинскую жизнь
Как умела, по-свински
Была хорошей свиньёй
Настоящей свиньёй
Не побоюсь этого слова
Но Боже мой Боже
На кого Ты её оставил?
 
Когда Господь оставляет
Сперва не слишком заметно
А когда уже очень заметно
То и спросить-то некого
«На кого Ты меня оставил».
Абонент временно недоступен,
Надежда умирает последней,
Свинью и зовут Надеждой,
А лучше бы скажем Верой —
Тогда б умерла не последней,
А лучше бы скажем Любой,
Тогда б никогда не престала.
 
Сидит вот она и молится
На самом краю ойкумены
Эта свинья Надежда
На своём языке на свинском:
Я последняя свинья, Господи,
Помилуй меня хоть Ты.
3-я мировая, Стихи

Кому мы там нужны? Ну как же без нужды,
Ведь так потребно быть потребнее воды
Всем тем, кто нас хотел расставить по местам,
Полковникам, вождям, соседям и ментам,
Порталу госуслуг и камерам в метро,
Всем тем, кто нам чинит посильное добро —
И дядя военком, и батюшка комбат
Так крепко любят нас, так сильно нас хотят.
А больше присных всех, любезный друг Иван,
Ты Родине нужОн. Elle mange ses enfants.
 
Кому мы там нужны? Поверишь — никому.
Друг другу и себе.
Да Богу одному,
Который вверил нас кочующей звезде —
Которой мы нужны.
Наверное, везде.
Стихи

Говорят, где-то кто-то воскрес, говорят, это важно для нас.
У меня с этим вечно проблемы, не в первый, казалось бы, раз.
Помереть-то не очень и страшно, вот светик горел и погас,
А светильник не в курсе, он просто погас и уснул и ушел и свободен, и больше не он.
Спит без снов и в себе отдыхает, уже внеприроден, не зная себя вне себя.
Очень страшно, когда ты не сам этот свет, но при свете рождён
И без светика вроде не можешь, а должен, а светик мигает слепя
Из сознания-дна: пока он вроде есть, но его уже нет, отвечай, где же он, как там он.
Как мне поговорить, если нет языка между светом и тьмой.
Как спросить, если даже язык для вопроса всегда иностранный, не мой?
Для чего мне так нужен язык, если я от рожденья глухой и немой?

Если даже любимое самое, капля и птица и суть
Расторгаемо на составные, и вот остаётся чуть-чуть —
У меня были, скажем, подруга, ребенок, и брат, и сестра,
Как мне справиться с тем, что в сегодня посмертное не пролезает вчера?

Кто-то где-то воскрес, расскажите, а что он сказал после этого опыта,
Для чего это всё, земожитель, и зачем эта вечная жопа-то —
Если семя дано чтобы в землю упасть, для чего же не сразу упасть,
Для чего быть зерном, если зерна всегда об одном —
Как быть верным зерном, чтоб потом перестать быть зерном.
Для чего же так мучить себя и друг друга, пытаясь найти неразрывную связь, эфемерную власть
Над надмирным внемирным и любящим, жаждущим вне — если б только внутри —
Кроме старого верного диспута про бегемота: он есть, так иди и смотри.
Посмотри на него: он вот создан и он бегемот.
Недостаточно быть бегемотом? Найди, кто тебя объяснит, кто тебя назовёт.

Говорят, кто-то где-то воскрес — как бы мне его встретить?
Он ведь может ответить на то, что я сорок столетий писал в Спортлото, что нужней чем коняге пальто, что ещё не давал мне никто — на что попросту необходимо кому-то ответить.

3-я мировая, Стихи

Тебя обижают — а ты не обижайся

Тебя унижают — а ты не унижайся

Тебя предавают — а ты не предавайся

Тебя убивают — а ты не убивайся

Тебя воскрешают, а ты не воскрешайся —

А то опять по кругу, в который раз по кругу.

3-я мировая, Стихи

Живущим при диктатуре не стоит строить домов:
Придут и возьмут без боя, забудут, что был таков,
Потом повесят табличку — последний, мол, адрес был,
Потом собьют и табличку: и вспомнить-то неприлично,
Когда кого-то убил.
 
Живущим при диктатуре не стоит рожать детей:
Их пустят в котёл на мясо, не выпустят из когтей,
Однако же будет несколько коротких и сладких лет —
А может, и перебесятся?
А может, сами повесятся?
Другой-то надежды нет.
 
А ты погоди, мой милый, авось они все помрут,
А ты наберёшься силы, построишь себе маршрут,
Живое к живому тянется, и индо да проживем,
Мать-смертушка всех на танец
Зовет, и с неё не станется,
Но легче, когда вдвоём.
 
А кто в какой колыбели окажется в свой черёд,
Зачатый в какой постели, в какой постели умрёт —
Жизнина в людской натуре,
Где хочет, выдохнет дух…
Т-сс, тише, не бойся, дурень.
Огонь ещё не потух.
Живущим при диктатуре не стоит и плакать вслух.
переводы, Стихи

Когда минует ночь, и сон бежит меня,
Когда и ночь не в ночь и не темнее дня,
Когда тебя передо мной рисует свет —
Когда я день влачу, чтоб позабыть ту ночь,
Когда я в день мечусь, чтоб нет, не надо, прочь –
Когда зову тебя без шанса на ответ —
 
Спасает лишь одно – то главное, простое,
Что мы клялись с тобою
Всегда в себе нести,
То главное, простое,
Что у меня в костях и кровь в моей плоти.
То главное, простое.
 
Чтоб одолеть себя, схвати себя, вели уйти,
Сквозь вязкий воздух вспять, против течения грести,
Плотнее веки сжать, уехать, уползти
И от Парижа к Океану рука об руку с тоской
Без всякой карты к океану, сломанной рукой
Не отпуская нить — ветра ловить.
 
И тут спасет одно – то главное, простое,
Что мы клялись с тобою
Всегда в себе нести,
То главное, простое,
Что у меня в костях и кровь в моей плоти.
То главное, простое.
 
Когда минует ночь, и сон бежит меня
Когда и ночь не в ночь и не темнее дня
Когда ты здесь совсем, хотя тебя и нет —
Цепляюсь и держусь
За главное, простое —
За те слова, что говорили мы с тобою,
За главное, простое,
Навеки и всегда, пока на свете свет.

 

 

3-я мировая, Стихи

Всё своё с собой не унесёшь.
Выбираем главное, ну что ж.
Эту чашку подарил мне папа,
А из той мы в Риме пили граппу,
А зато на третьей — синий ёж.
 
Чашка быть должна всего одна,
Места в багаже не дохрена.
Ноутбук, зарядка, документы
И любви счастливые моменты —
А там, глядишь, и кончится война.
 
Выбираем даже и котов.
Ни один к такому не готов.
Но на рейс одна скотина в руки,
Кто же виноват же (вот же суки),
Если у тебя их пять хвостов.
 
Этот чемодан или другой?
Кто из книжек самый дорогой?
Воскресенья мертвых тоже чаю.
Белла, чао, Белла, чао, Белла, чао-чао-чао,
Ты пришел нагим, уйдешь нагой.
 
Было-стало, не цепляйся так —
Шаг за шагом следующий шаг,
Где б ты ни был, где б ты ни был, где ты…
Только неразменные берём с собой монеты —
Накопил сокровищ на земле ты,
Вышел перед небом сам дурак.
 
Всё зверьё не влезет в твой ковчег.
Прах ты — прах летучий, человек.
Лучший нам подарок — незаметный,
Очень тихий, маленький, дискретный:
Полюбить отныне и навек.
 
Всё своё с собой не унесешь.
Всё не унесенное есть ложь?
А вот фиг там.