Стихи

Гаруспик по чьим-то кишкам увидал, что война всё идёт и идёт.

Авгуры, следя за полетами грифов, сказали, что будет исход.

 

Великий исход из Саратова в греки, из Питера скажем в Бишкек,

Ловец человеков, лови человека — утёк из сети человек.

 

У тёплого моря, у тёплого моря мы встретимся, друг дорогой,

Не ведаю, вскоре ли или не вскоре, но нету надежды другой —

 

А где-то в снегах словно курос безрукий макушкою держит свой дом

Мой друг одинокий, молясь о разлуке, поскольку о встрече — потом.

 

Сначала уплыть, а потом уже думать, течет ли обратно вода,

И всё возвращается, только вот я никуда не вернусь никогда,

 

Поскольку сильна центробежная сила, поблажек не склонна давать —

Да, всё возвращается, только как было ничто не способно бывать.

 

Мой друг Одиссей отправляет депешу — прочтешь, как сумеешь, сынок:

У теплого моря, коль жрицы не брешут, мы встретимся в надобный срок.

 

И видит оракул в священном экстазе, как солнце встаёт в Костроме,

И лепят детишки из утренней грязи надгробие клятой зиме.

И пойдешь как днем тёмной чащею

Что-нибудь да отыскать настоящее.

Те, кто не смог уехать — никто не заметил пропажи:

Полный Сиротский Дом не вывезешь в экипаже,

Как-то да проживем, французы к детям не грубы…

А Ростопчин увозит из Москвы пожарные трубы.

 

Те, кто хотел остаться, намерены продержаться,

Может, под них прогнуться, а может, и посражаться,

Может, покажем фигу, а может, покажем зубы —

А Ростопчин увозит из Москвы пожарные трубы.

 

Ладно, что будет, то будет, запасемся водкой и житом,

Где наша не пропадала — и склады пока открыты,

Индо ещё побредём, в Австерлице проснемся у дуба…

…Но Ростопчин уже увёз из Москвы пожарные трубы.

И явился он к программисту Андрею

И сказал: бросай свои сети и коды,

Свой питон и джаву и базу данных,

Ты отныне будешь ловцом человеков.

Разрабатывать будешь новую базу.

 

Это будет база — всем базам база,

Ни один сетей её не избегнет,

От моей войны не спрячется дома,

Ни в метро, ни на улице, ни у тётки:

Всех мы вычислим, взвесим и подсчитаем,

На подъём их лёгкими посчитаем,

И на ход ноги нальем им по чарке,

Чтобы веселей убивать шагалось:

Аве, Цезарь — грянет радостным хором

Твой улов, Андрей, в котёл отправляясь.

 

А потом ты получишь большую зарплату,

Купишь детям игрушек (автоматиков, танков,

Бетеэрчиков мелких — пускай привыкают),

Купишь корма коту и жене цветочков,

А себе самому — веревку и мыло.

 

И ответил Андрей, во фрунт поднимаясь:

— От такого

Грандиозного

Предложения

Попросту

Невозможно

Отказаться.

 

А когда пришли за евреями они,

Я сидел молчал — не еврей я и аминь,

А когда пришли за черными они,

Я это развидел — всё бывает в наши дни,

А когда они за арабами пришли,

Что я мог поделать — я сын другой земли.

 

Но в тот день, как за мной они придут,

Кто-нибудь в защиту cыщется мне тут?

В тот самый день, как за мной они придут,

Кто-нибудь живой останется ли тут?

 

А когда пришли за красными они,

Я сидел молчал — я не красный и аминь,

А когда за женщин принялись они,

Радовался я, что не завел жены.

А взялись за геев — я не делал ничего,

Я не из таковских, и что мне до того.

 

Но в тот день, как за мной они придут,

Кто-нибудь в защиту cыщется мне тут?

 

В тот самый день, как за мной они придут,

Кто-нибудь живой останется ли тут?

Вот уже и в наших городах они,

Я сижу молчу — я не местный и аминь,

В наш квартал вступают среди бела дня —

Видеть не хочу, это все не про меня.

А когда к соседу явились на порог –

Было уже поздно, да и чем бы я помог.

 

Мой день настал, они у дома моего.

Чтоб меня прикрыть, не осталось никого.

Вот они стоят у порога моего.

Чтоб меня спасти, не осталось никого.

+

 

А когда пришли за чеченцами они,

Я сидел молчал — я же русский и аминь,

А когда они за украинцами пришли,

Что я мог поделать — это где-то там вдали,

А теперь они у моего стоят окна —

Кто-нибудь, услышьте!

Ответом тишина.