Стихи

Стихи

Письмецо в обгорелом конверте,
Имя стёртое в списке друзей —
Повседневные мелочи смерти,
Не твоей на сей день, не твоей.
 
Правда смерти — всеобщее братство,
Кривда смерти — да впору не браться,
Колобок далеко не ушёл.
Расточай, расточитель, богатства,
Отложив на дорогу обол.
 
Передайте сестрице, Франческо —
Хоть натянута рыбаря леска,
Этот малый хотел бы дожить.
Погружением в Лету без всплеска
Всё до смерти успеет зажить.
 
— Одиноко ли, брат? — Одиноко.
Без объятного времени-срока
Всё бреду за полынной звездой,
Но едва чуть всплыву из потока,
На пределе мгновения ока
Издали-издали-издалёка
3-я мировая, Стихи

Жил один человек незаметный,
То ли жил, то ли всё выжидал.
У него был какой-то дискретный
Чемоданчик, базарчик, вокзал.

У него был какой-то тревожный
Чемоданчик внутри головы,
Он в него собирал осторожно
Черепки от разбитой Москвы,
Драгоценные фантики детства,
Остановку среди ничего —
Упаси от дурного соседства
И его, милый Бог, и его.

Это тоже мозаика рая,
Вариант не остаться в долгу —
Я его понимал, понимаю,
Хоть понять никогда не смогу.
Взял любимую книгу и бритву,
Взял монетку закинуть в прибой,
Повторяя другую молитву
Про «возьмите Алису с собой» —

«За пределами жизни и мира,
В пропастях ледяного эфира,
Над засыпанной снегом судьбой» —
Нет, пожалуйста, братцы, отбой.
Коль повсюду натянуты нити,
В колыбели для кошки уснуть…
Отпустите меня, отпустите
И помилуйте тоже чуть-чуть.

Стихи

Пошёл, как говорится, с козырей —
На день рожденья пригласил зверей,
И люмпен-скотопасов из пустыни,
И расово неправильных царей.
Так было от начала и доныне.
 
А кто это там плачет у дверей
О чьей-то матери, о чьем-то сыне,
О всех слезах детей и матерей?
А это Третий, Он не на картине,
А Он не франк и даже не еврей —
Он тот, кто движет солнце и светила,
Он тот, кто движет волнами морей,
Покуда нас волною не накрыло,
И тот, кто дал дыхание волу.
 
«Входи, не бойся. Посидишь в углу,
А то снаружи, вишь, заморосило,
Звезда попряталась на дне колодца,
Эх, был бы стол — позвали бы к столу».
 
Мы плоти персть, и сходит в нас на нет
Твой маленький неугасимый свет,
Но всякий раз ведь что-то остаётся.
3-я мировая, Стихи

Волга впадает в Каспийское море
(Или примерно).
Тверская впадает в Красную площадь
(Или примерно).
Красная площадь впадает в Курский вокзал
(Беспеременно).
Курский вокзал впадает в аэропорт
(Или примерно,
Ну, с пересадкой) — но все же впадает
И непременно
Аэропорт впадает в великий Константинополь (или примерно,
Потому что он всё же впадает в Стамбул. Закономерно).
 
Великий Стамбул впадает во все направления мира (или примерно,
Вернее, все направления мира впадают в него. Ну, наверно).
Куда ты отчалишь из этой вселенской прагавани, о морестранник,
Куда ты спасёшься из этой вселенской воронки, о добровольный изгнанник?
Попробуй держаться звезды путеводной
К Ерусалиму (или примерно),
Звезды, обращенной к Ерусалиму, той чистой, древней и верной,
Ясной звезды нашей первой любви и нашей последней надежды,
Что в некоем чистом однажды году все будет как прежде,
Хотя не бывало так прежде — что в некоем новом году сотворится всё новое снова,
И Ерусалим нас в себе соберёт под нерухнувшим кровом,
Как реки, стечемся чрез дюжину дивных ворот, халкидоновых, курских, жемчужных вокзалов
И все до единого будем чисты не как прежде, а как никогда не бывало.
3-я мировая, Стихи

Божья осень, Божье лето,
Божьи воды в решето:
Вот опять кого-то где-то
Убивают ни за что.
 
Говорят, что станет легче,
Всем сестра́м да по свечам —
Ты убей его покрепче,
Чтоб не снился по ночам.
 
«С переломанною грудью
И с пробитой головой
Он сказал им: люди, люди,
Что вы сделали со мной?»
 
Каждый был зачат во чуде,
Каждый пробовал любить —
Почему же, луди люди,*
Мы не можем прекратить?
 
Мы же с самого начала
Просто люди для житья…
А родная отвечала:
«Это воля не твоя.
 
Нас по-всякому разлучат,
Все уйдём в тот сумрак-лес…
Ты убей его получше,
Чтоб уж точно не воскрес».
 
Кто же, кто же крикнет снова,
Весть пошлет во все концы —
«Не творите дела злого –
Мстят жестоко мертвецы».
 
Этой тайны сокровенной
Я взыскую всей душой:
Если раны — то мгновенной,
Если смерти — небольшой.
 
* луд (бг) — безумный, сумасшедший
Стихи

Розовое твоё имя
Треугольное
Неквадратное
Не вписанное в документы
А значит не настоящее
Даже не псевдоним
Псевдонимы они для великих
А для малых так, погонялова
Но всё-таки твоему имени
Тепло на устах моих
Анри-Генриетта
Драгун Сан-Жен
Шевалье д’Эон
Капитан Немо
С утонувшей подлодки
Оставайся никем
Так оно безопаснее.
3-я мировая, Стихи

Ежели враг не сдается, то от него убегают —
Далёко, до края земли, до небесного Ерусалима,
Где несть ни болезни, ни воздыхания, ну то есть там не вздыхают,
Поскольку нет ни малейшей причины помимо сладкого дыма
 
От дыма на алтаре отечества уж как бы он ни был сладок
Глаза слезятся и в горле кашель — такая природа у дыма.
Кому кадят на сем алтаре — загадкою из загадок
Оставь, не спрашивай, главное — волны и воды проходят по-над и мимо.
 
Запомни только, что есть лекарство от этой долгой печали,
Что ты не обязан в варшавское гетто,
Что ты не обязан в черное лето,
В Нуменор под цунами…
Неужто земля всегда так шаталась, а мы и не замечали —
И заметили только, когда она зашаталась прямо под нами?
 
Шаткое стало небо кругом. И лестницы рушатся, брате.
Палубы шаткой не ожидал солдат на недолгом постое.
Но мы устоим на чем-то другом.
Например, на Фоме Аквинате.
Пять доказательств есть у него. А мы с тобою — шестое.
3-я мировая, Стихи

Гомеопатически
Принимай войну.
На ночь, по привычечке,
Ложечку одну.

Маленькими дозами,
Играми в солдат,
Дерном под березами,
Где солдаты спят,

Можем-повторитями,
Бомбами во сне,
Тоненькими нитями
От войны к войне,

Деды-воевалами,
Грязью на руках,
Утлыми вокзалами,
Где на вещмешках —

И тогда огромная
Взрослая война,
Многим неподъемная,
Будет не страшна.

Тихеньким набатиком
Принимай набат —
Вырастешь солдатиком,
Чёрт тебе не брат.

Кушай, по обыченьке,
Баюшки-баю,
Гомеопатически
Смертушку свою.

3-я мировая, Hainaut-Constantinople, Стихи

Всё это было же, было, зачем оно снова и снова.
Список же этот зачитан, зачтён до последнего слова.
Вот беотийцы поперли, за ними данайцы, микенцы.
Венецианцы за ними. И даже корабль из Пьяченцы.
Фландрцы отстали немного. И вновь не увидятся боле
Тот, кто любил боле жизни, и та, что мечтала о воле.
 
Всё суета, этот ветер знаком от начала началий,
Что же он снова над нами? И что с нами станется дале?
То ли, что было со всеми, и снова пребудет и будет?
Мы же с тобой еще люди? И кто там по-прежнему люди?
 
Ты говоришь «мы же люди» — как будто хорошее что-то.
Скажем вот, птица Афины творит только Божью работу.
Видно ей сверху как прежде, поля ей по-прежнему злачны…
Боги бывают, конечно, по-прежнему неоднозначны.
 
Что-то неладное снова вокруг и внутри Эльсинора,
Тянется список и тянет плывущих за нами и с нами.
Роза при имени прежнем упала на лапу Азора.
Лапу задрал он и умер. С нагими мы впредь именами.
Стихи

Одолжи мне эту вещь из прошлой жизни.
Как она там называется не помню.
Эту длинную похожую на палку.
Не для бить, а чтобы только опираться.
Опираться на паломничьем пути.
Если долго долго долго долго долго
Долго ехать прыгать и бежать и стопить
Вдоль пресинего и синего преморя,
По горам да превысоким et suseia,
То наверно можно можно можно можно
Например в Сантьяго как-нибудь попасть.
Там красиво, там бесплатно наливают
И воды, и даже vino de Irache,
За десятку есть меню для пилигримов,
Там пускают спать на мягкие кровати
И ещё почётну грамоту дают.
А еще там есть собор большой-великий,
Где апостол улыбается под крышей,
И красавицы из окон смотрят чинно,
И епископы предобрые на стенах
С высоты сей град и мир благословляют,
Никогда не призывают убивать.
Там не бьют и не насилуют не душат.
И по тюрьмам за пацифик не сажают.
Там наверное почти не умирают,
Ну а если умирают то как надо,
А не просто как дурак нипочему.
Одолжи же мне, собратец, эту штуку.
Начинается на б (или на п).
Как bodega или скажем как prier.


Вспомнил: посох.