Honfroy de Toron

Фантомные боли в отрубленном муже?

Не стоит метаться, бывает и хуже.

 

Взросление — очень полезная милость:

Что остро болело — глядишь, отвалилось,

Что смертью казалось — то просто случилось.

Взросление всё же великая милость.

 

Пройдут непременно — ты только смирись с ним —

Фантомные боли в отрубленной жизни.

 

Но ты отвечаешь: моё. Не отдам.

Закрою глаза и вернусь по следам.

Мессир, как хочется уехать

Туда, где нас никто не знает.

Где нет до нас ни зла, ни дела.

Где нас оставят — да, в покое.

 

Мы будем в Сент-Илларионе

На башне провожать закаты,

Работать днями, спать ночами,

Хотя и помнить все, что было.

 

Мы всех простим, кто это с нами

Так больно делал. Всех отпустим.

Мы будем помнить, но без боли.

Мы выучим наречье местных.

 

Мы будем собирать ракушки

У кромки моря в час печали,

Мы вина местные узнаем,

Мы столько нового увидим

И сделаем своим и теплым.

 

Мы будем добрыми ко встречным,

И чистый лист да будет чистым,

На нем никто писать не будет

О том, что наша боль уместна.

Боль не уместна никогда.

 

Мессир, как хочется уехать

Туда, где нас никто не знает.

Ну, кроме нас самих и Бога.

Вот лишь бы Он нас не забыл.

Когда они любовь изобрели,

Как и до них ее изобретали —

Нашли ее в серебряной пыли

Дорожной, или в книжке прочитали —

 

Они сочли, что время навсегда,

Что навсегда они неуязвимы,

И все леса, пустыни, города

Укрытье им, а смерть проскочит мимо.

 

И это правда жизни им была,

Помимо правды смерти, что стояла

С той стороны витражного стекла

И выжидала с самого начала.

 

Кто знал о горьких водах за кормой,

О перекличке с двух сторон пролива:

— Куда ты, милый мой? — Домой, домой.

Туда, где мы с тобою просто живы.

 

И будет день, что нас соединил,

И вместо крови свет наполнит вены…

…Да если бы и знал, не изменил.

Измены не для нас, мы неизменны.

 

Является по привычке

В дуновении тихого ветра,

Входит порой в электрички

От сто первого километра.

 

Она даже не очень ищет,

Чтоб ей хорошо подавали.

У Бога хватает пищи,

Так было и в самом начале.

 

Ей некуда торопиться.

И даже наоборот.

Она, как вечная птица,

Всегда об одном поет.

 

А что ее песня значит?

К удаче она, к незадаче?

Вам кажется, будто плачет?

Вам кажется. Нет, не плачет.

 

Ну, изредка, если честно.

И кто ж ее тут осудит.

Но ей по-любому известно,

Как сильно он счастлив будет,

 

Заняв свое место на свете

В их маленьком лузерском клубе:

Тот, кто Ее заметит.

Тот, кто Ее полюбит.

Не тревожься, тебя непременно осудят,

Не бывает иначе с такими, как ты.

Подлый будет казнить, честный сетовать будет,

Что поделать, мы все не чисты.

 

Правда вечно беднее и глубже под спудом,

Чем сыны полуправды, двенадцать колен.

Но она прорастает неведомым чудом

Кое-где через каменный плен.

 

Вот и горечь навек не захватишь с собою —

На исходе у каждого руки пусты.

Ни даров золотых, ни следов от побоев,

Лишь бы справиться до темноты.

 

Только это возьмешь — в далеко и повсюду —

Правду нищую, чистую, словно вода.

Не тревожься, тебя непременно забудут.

И отпустят уже навсегда.

Не заводи со смертью отношений,

Из рук ее не принимай сластей,

Не обращай униженных прошений

В часы страстей.

 

Якшайся лучше с жизнью, этой малой

И ненадёжной нищенкой Творца,

Себя всего от сердца ей пожалуй,

Чтоб до конца.

 

Погасят свет, но нынче колокольчик

Еще звенит уныло под дугой,

А то и не уныло — если хочешь,

Есть звон другой.

 

Курящегося льна не потревожишь

Дыханием — и пусть, не в этом суть.

И вот еще: хорошим, если можешь,

Хорошим будь.

 

Да, не готов, да все тут не готовы,

Носи орнат, а то корми щенят.

Зачем-то это нужно, право слово,

Там обьяснят.

 

…Вот ты ушёл, а музыка осталась.

Такая жалость.

Но не только жалость.

Герою дышится легко, но, в сущности, под водой.

Немало дней он там проведет, красивый и молодой,

Не виноватый — судьбою сбило, волною смело с земли —

Ища ответа, нельзя ли было, чтоб воздуха завезли.

 

Не вылавиро (ох Боже правый), -лавировали корабли,

Хотя лавировали на славу, старались уж как могли.

Все зарастает на Божьем свете — кора ли, шрамы войны.

У Иова были новые дети, но прежние лезли в сны.

 

Вот только немного страшно за Бога, когда ты не виноват —

А вдруг Ему уже слишком много, коль скоро Ему болят

Любые раны любых невинных, подранков любых времен.

Вдох-выдох короткий. А следом длинный. Научишься, как и Он.

Что обнаружу в закрытом конверте я,

Что принесет мне гонец?

Можно ли, Боже, такое посмертие —

Просто пожить наконец?

 

Просто проснуться наутро без горечи,

Рядом с любимой женой.

Все молчаливые крики о помощи

Были уже не со мной.

 

Завтрак и книги, простые занятия,

Дождь за окном через раз.

Может, тогда-то сумею понять и я,

Что Ты задумал о нас.

 

Жаль вас, глаза мои, столько вы видели,

Столько — сквозь марево слез.

Камень, который отвергли строители,

Тихо травою порос.

 

Сам говорил Ты, что много обителей,

Каждому сыщут под стать.

Камень, который отвергли строители,

Друг мой, приди подобрать.