3-я мировая, Стихи

Во дни сомнений,
Во дни тягостных раздумий
Нет у меня поддержки
Нет у меня опоры
Есть лишь язык чтобы плакать,
Есть лишь глаза чтобы видеть.
 
Язык — это чтобы плакать.
Чтобы в любви признаваться,
Чтобы рассказывать сказки,
Чтобы молиться Богу,
Чтобы рассказывать книги,
Чтобы рассказывать правду
И чтобы лгать, если надо.
 
Какой уж он там могучий —
Из огня никого не выносит.
Какой уж он там правдивый —
На нем достаточно лгали.
Какой уж он там великий —
На нем матерился Лёша
Из двадцать второй квартиры,
Который повесился в мае.
Язык всегда побирушка,
Всё прибирает в котомку.
 
Такой же, как все другие:
Поплачем и по-французски,
Поплачем по-итальянски,
По-украински поплачем.
В отчаянье впасть при виде
Того, что творится дома,
Всегда было слишком просто,
А нынче-то и подавно.
Словечки тут не помогут.
 
Тихонько пой свою песню,
А вдруг кого-то утешит.
Стихи

Эти гребаные качели,
На которых летаем мы,
Совершенно осточертели,
Как осколки чумной зимы.
 
Иногда умереть не страшно,
Но по факту страшно — как жить.
Боже милый, это не брашно,
Можно этим нас не кормить?
 
А качели летать горазды,
И не хочешь — с ними лети…
Эй, крылатые, хватит, баста!
Я хочу наконец сойти!
 
Но нельзя. Еще круг не дОжит.
Зацени незакатный свет.
Ты немало ещё тут сможешь,
Недопонят еще сюжет,
 
Жизнь сладка до последней капли,
Сколько б капель ни натекло,
Замедляйся, подумай, так ли
В самом деле нам тяжело.
 
Надо помнить доброе, злое,
Всё расслышать, сдаваясь в плен.
Вот Чадаев помнит былое,
Вот всё помнит Виллардуэн.
 
И, за прошлое беспокоясь,
Чтоб жилО до судного дня,
Я сижу и играю в поезд,
Отбывающий без меня.
ерунда, Стихи

Добрый доктор Айболит,
У него перитонит,
И отит, и паротит,
А еще панкреатит,
А еще душа болит
О судьбах нации
И способах эмиграции
Хоть в Африку под предлогом вакации,
Но сперва бы выйти из реанимации.
 
Даже добрых докторов
Жизнь фигачит будь здоров.
Стихи

Снега, пески, Волынь, Катынь,
Сто миль под килем кораблю,
Мир расшатался, но прикинь —
Я все еще тебя люблю.
 
Перетряхнувшись десять раз,
Давно без задницы ковбой,
Я все еще такой сейчас,
Как тот, кто кровь мешал с тобой.
 
А ты такой же Годфруа,
Хотя уже совсем не тот,
Такой же Гай, и все права
С тобой на город Эсгарот.
 
И где горит-поет звезда,
Всё так же помним мы вдвоём,
И все еще идём туда
И как-нибудь да добредем.
3-я мировая, Стихи

Все что угодно нас может
Вышибить из седла
Любовью дадут по роже
И хату сожгут дотла
 
Обидочки и печали
И настоящее зло
Накатит — и как качели:
Конкретно не повезло.
 
И ты как Павел из Тарса
Валяешься весь в дерьме
Историей в виде фарса
О драхме, суме, тюрьме
 
И Бог, из машины глядя,
Речет — вставай, подвезти?
Но ты даже Бога ради
Не можешь встать и пойти
 
Скакал ведь вроде красиво,
Но что-то едва живой
Каурка бурый и сивый,
Волшебный помощник твой
 
Неважно какой он масти
Но вместе с тобой в говне
Твоё цыганское счастье
По принципу ай-нане
 
И без душевных томлений
Бывает, что дело дрянь.
Не можешь встать — на колени.
Пока на колени встань.
 
Все что угодно может
Нас вышибить из седла.
Но мы обратно, мой Боже,
Поднимемся. Иншалла.
Стихи

Бедный святой Антоний,
Зачем же Бог тебя создал
Сразу с разорванным сердцем.
Тебя я так ясно вижу,
Родной святой неудачник:
И помереть-то не вышло
Мученически, красиво
(Хотя ты очень старался).
 
А послужить — с избытком,
Как в лужицу догорает
Всю ночь светившая свечка.
На дерево бы забраться,
Чтобы вздохнуть спокойно,
Да ведь и там достанут.
 
Раны повсюду, раны,
А ты, получается, пластырь,
Раз уж не семя Церкви.
Но рвётся тот пластырь, рвется,
И кровь все равно прольётся,
А ты остаешься рваным,
И раны повсюду, раны.
 
Иди проповедуй рыбам.
Рыбы, они немые.
Верней, говорят молча,
А слушают тихо-тихо.
Они тебя не обидят.
С рыбами много легче.
3-я мировая, Стихи

Кто у нас там хлопает дверьми
Это ветер хлопает дверьми
Кто у нас там кажется людьми
Это тени кажутся людьми
 
Это просто-напросто пальто
А не фантомас совсем не то
Кто у нам там кажется детьми?
Мы себе и кажемся детьми
Можно-то и в угол и плетьми
Только лучше на руки возьми
 
Унеси отсюда далеко
Расскажи как льется молоко
Как не страшен эскалатор нет
Что-нибудь да будет на обед
 
А кто съел тарелку всю до дна
Станет ему розочка видна
Каша не любима, не вкусна
Но зато окончится война
 
Ложечку за то чтоб поскорей
Ложечку за то чтоб подобрей
Были я и ты и целый свет
(Ох, скорей бы кончился обед,
Не могу, совсем уже тошнит
Правда честно я ужасно сыт)
 
Ты себе и детка и отец
Додержи себя же наконец
Ешь свою жизнину и не ной.
В воскресенье будет выходной.
3-я мировая, Chretien de Troyes, Стихи

Когда твоё глупое сердце окончательно разорвется,
Оттуда скопом вывалятся все те кто там проживал —
И вся твоя кавалерия, и звезды со дна колодца,
И мэтр Кретьен с Ланселотом, и император со свитой,
И граф с молодой женою, никем уже не убитый,
И все, кто тебя призывал и кого ты сам призывал —
 
И Аноним Тулузский, и Раимбальдо ничейный,
Живые как жизнь, поскольку они отныне живут везде,
И ты им искренне скажешь, как девушка из харчевни:
Мне было довольно, что ваши плащи висели тут на гвозде.
 
Когда твоё глупое сердце окончательно разорвется,
Вся эта публика выйдет вовне, как из рушащегося дома,
И встанет стеною вокруг тебя, и худо чертям придётся —
Друзья так просто тебя не дадут повытолкать из пролома.
3-я мировая, Стихи

У Лукоморья лапидарий,
Большая цепь на камне том.
И днём и ночью пролетарий
Все ходит по цепи кругом
Пойдёт направо — нищебродит,
Налево — пьяный до бровей…
Там чудеса, там кто-то бродит,
Кто Папы Римского правей,
Там на неведомых дорожках
Куски утраченных корней,
Следы царей и упырей,
И из ветвей кричат немножко:
«Жираф большой, ему видней:
Живи легко, помри скорей».
 
Но дай Господь, в годину злую,
Когда закончится народ,
А будут люди, просто люди,
Он, все запомнив, все забудет
И потеряет цепь златую,
Но пару звеньев припасёт.
3-я мировая, Стихи

Такая досада — хреновый год, а мог быть как в добром прежде,
Войска фараона не держат строй, и новых рекрутов нет.
Искусство хотя бы на высоте, дорогу даёт надежде,
Что всё ещё выпрямится опять, что мы еще выйдем в свет.
 
И если бы не проблемы с водой, не мухи, не лихоманка,
Ах, как мы бы жили в земле родной, вздыхая лишь о своём…
«Спасибо, боги, что первенцами, — шепчет во тьме египтянка.
— У нас ещё запасные есть, и как-нибудь проживём».