3-я мировая, Стихи

Что же они всё время находят
Поводы убивать?
Первый же был и наследник вроде,
Не о чем ревновать,
 
Плуг ли отцовский, сталь ли иную
Вёл молодой рукой —
Но говорил, что к Богу ревнует —
Что же за Бог такой?
Все говорят, что о Боге ревнуют —
Что же за Бог такой?
 
Солнце ли всем им не ра́вно греет
Ночью Длинных ножей?
Где тут записывают в евреи?
— Сыне, так Ты уже.
3-я мировая, Стихи

Пока ты играл со смертью в чёт-нечет, играл с подружками в докторов
(А бросим монетку, калечат-лечат, посмотрим, ты умер или здоров),
Пока играли вы в матери-дочки, ты будешь папой, а ты соседкой,
А после останусь я в одиночку вот с этой мелкой бедной креветкой,
А после еще во что-то сыграем, к примеру, в хоббитов Фродо-Сэма,
Которые сами сперва не знали, насколько затягивает система,
И съевший мышь да заглотит хвост — сыграем в скандинавскую сагу…
Покуда играли в великий пост — полмесяца ели дерьмо и бумагу,
Поскольку это святая игра, кто проиграл, не берет наследства,
Покуда играли во всё что до́лжно на пятом десятке нашего детства,
Пока мы играли в любит-не любит, покуда ромашку бедную рвали —
«С дороги собьётся, домой вернётся, увидит, где сбился в самом начале» —
И в Монополию, и в Каркассон (ох, бедный виконт Тренкавель) и покуда
Играл со смертушкой на экране неподражаемый Макс фон Сюдов —
Покуда они играли в войнушку, давай сегодня ты будешь враг,
А завтра я враг, а ты будешь герой, а я буду сам последний дурак,
Сегодня я буду тебя убивать, а завтра ну так и быть ты меня,
Ролями меняемся, чтобы игралось, а не получалась злая херня —
Что наша жизнь? Игра. Ты, возможно, в процессе увидишь дорогу в рай,
Покуда в костях твоих есть огонь, во что предлагают — пока играй,
 
А девочка Анна на бывшем складе, с засветкой, затёмкой, занемкой, заглушкой
Играет в мир со своей воображаемою подружкой.
3-я мировая, Стихи

Когда Адам пахал, а Ева пряла,
Где был террорист?
 
Да вот где он был, помилуй —
Грелся во чреве Евы,
Слушая ток ее крови,
Ток жизни людского мира,
Ещё не подозревая,
Что он первородный, сокровище,
Великое чудо Господне,
Первый на свете, исшедший
Из женского лона,
Первый на свете,
Питавшийся от пуповины,
Предтеча своего брата —
 
Ещё не подозревавший,
Что он, первородный Адамов,
Сокровище, чудо Господне,
Которого так ожидают
Мать и отец и творение —
Первенец из убийц.
 
Имена раздавать будешь, милый,
Пела мать, живота касаясь,
Плуг отцовский приимешь, милый,
А я буду все так же прясть
Эти нити сплетённых жизней,
Ни одна не порвется напрасно,
Составят нам полотно.
 
Полотно наготу прикроет,
Полотном обовьют младенца,
Полотно будет саван убитому
Первенцем из убийц.
 
Каин, где брат твой Авель?
А он ещё и не за́чат,
Ты на свете первый ребенок,
Ты на свете пока один,
И тебе пока хорошо.
 
«Вырастет — сам решит,
Кем ему стать, о муж мой».
Honfroy de Toron, Стихи

Разве можно что-нибудь строить в Святой земле —
Кроме храмов, давно привычных менять декор:
Нынче крест, завтра месяц на колокольне, переживем,
Послезавтра, возможно, снова на шпиле крест.
 
Только камни помнят, а мы позабудем всё,
Даже правило, что не стоит строить домов
В полосе прилива, на нашем святом песке,
И опять построим, и спрячемся от волны
Друг у друга в руках, за преградой любимых книг —
Тех немногих, которые удалось спасти
От волны предыдущей, в ковчеге перевезти,
Всякой книги по паре, Библию и Коран.
 
Важно руки сцепить, чтоб волною не разнесло,
А куда вернуться — всегда найдется потом,
Говорят, что Триполи всё ещё над водой,
А когда отхлынет, поищем, где Аскалон.
 
Что мы скажем себе в оправданье новой волне?
У нее бесполезно просить, у Бога спроси.
«Я старался как мог» — все старались, не все смогли.
«Я стоял до конца» — только где же этот конец.
Я, наверное, Господи, буду просто стоять
И смотреть на Тебя в надежде, что знаешь Сам:
Мы виновны лишь в том, что пытались снова и вновь
В сердце мира построить дом для себя самих.