3-я мировая, Стихи

Сыч был сотворён на пятый день (в четверг,
Хотя есть версия, что это была пятница),
В десять сорок пять по местному времени,
Вскоре после форели, незадолго до жаворонка.
Сыч сразу получился так хорошо,
Что Творец решил и не редактировать:
Совершенная форма, каплевидность, капля,
В сложенном виде почти что шар,
В раскрытом виде — роскошные крылья,
И мудрые очи, чтоб наблюдать
За остальными земными тварями.

Афина оценит, подумал Творец,
Но это послезавтра, после людей
И после того, как они сотворят Афину,
А заодно построят сычарню —
Ведь сыч домовый, ему нужен домик
Сухой и теплый — а пока пусть летает,
Обживает небо, привыкает к деревьям,
Наполняет землю, как будет сказано —
Иже везде сыч и всё наполняет.

На следующий день сыч уже пообвыкся,
Пронаблюдал сотворение человеков,
Сильно переживал — процесс ведь нелёгкий,
А сыч очень ждал, что человек получится
Хорошо и хорошим, и построит сычу сычарню,
И будет дружить с сычом, а сыч — наблюдать за ним и думать
И говорить на своём наречии
Буууфууу! — переводится как «здравствуй, я сыч»
Или «уйюй!» — переводится как «я тут живу
И Господа прославляю по-своему».
Или «ссччщщ» — «вот сейчас не трогай,
Важна расстановка личных границ».

Но что-то очевидно пошло не так.
И шло не так почти что с начала,
И сыч летит из Карфагена в Трою,
Заполошный, будто и не птица Афины,
А курица какая-нибудь безголовая не птица
Из Трои в городок Орадур-сюр-Глан,
Из Орадура в окраины Дрездена,
Оттуда в Пальмиру, из Пальмиры в Харьков,
Из Харькова куда-то в пески иудейские,
И в Воронеж, к примеру, почему не в Воронеж,
Мечется в поисках безопасной сычарни,
Где можно отложить бесценные яйца,
Откуда не прогонят эти самые люди,
На которых были такие надежды,
А теперь и бууу-фууу сказать не выходит,
Сплошное ссссчччщщ. Что переводится «сколько же можно».
Второе значение по Мультитрану —
«На Тебя, Господи, уповаю, да не постыжусь вовек».

3-я мировая, Стихи

Что же они всё время находят
Поводы убивать?
Первый же был и наследник вроде,
Не о чем ревновать,
 
Плуг ли отцовский, сталь ли иную
Вёл молодой рукой —
Но говорил, что к Богу ревнует —
Что же за Бог такой?
Все говорят, что о Боге ревнуют —
Что же за Бог такой?
 
Солнце ли всем им не ра́вно греет
Ночью Длинных ножей?
Где тут записывают в евреи?
— Сыне, так Ты уже.
3-я мировая, Стихи

Пока ты играл со смертью в чёт-нечет, играл с подружками в докторов
(А бросим монетку, калечат-лечат, посмотрим, ты умер или здоров),
Пока играли вы в матери-дочки, ты будешь папой, а ты соседкой,
А после останусь я в одиночку вот с этой мелкой бедной креветкой,
А после еще во что-то сыграем, к примеру, в хоббитов Фродо-Сэма,
Которые сами сперва не знали, насколько затягивает система,
И съевший мышь да заглотит хвост — сыграем в скандинавскую сагу…
Покуда играли в великий пост — полмесяца ели дерьмо и бумагу,
Поскольку это святая игра, кто проиграл, не берет наследства,
Покуда играли во всё что до́лжно на пятом десятке нашего детства,
Пока мы играли в любит-не любит, покуда ромашку бедную рвали —
«С дороги собьётся, домой вернётся, увидит, где сбился в самом начале» —
И в Монополию, и в Каркассон (ох, бедный виконт Тренкавель) и покуда
Играл со смертушкой на экране неподражаемый Макс фон Сюдов —
Покуда они играли в войнушку, давай сегодня ты будешь враг,
А завтра я враг, а ты будешь герой, а я буду сам последний дурак,
Сегодня я буду тебя убивать, а завтра ну так и быть ты меня,
Ролями меняемся, чтобы игралось, а не получалась злая херня —
Что наша жизнь? Игра. Ты, возможно, в процессе увидишь дорогу в рай,
Покуда в костях твоих есть огонь, во что предлагают — пока играй,
 
А девочка Анна на бывшем складе, с засветкой, затёмкой, занемкой, заглушкой
Играет в мир со своей воображаемою подружкой.
3-я мировая, Стихи

Когда Адам пахал, а Ева пряла,
Где был террорист?
 
Да вот где он был, помилуй —
Грелся во чреве Евы,
Слушая ток ее крови,
Ток жизни людского мира,
Ещё не подозревая,
Что он первородный, сокровище,
Великое чудо Господне,
Первый на свете, исшедший
Из женского лона,
Первый на свете,
Питавшийся от пуповины,
Предтеча своего брата —
 
Ещё не подозревавший,
Что он, первородный Адамов,
Сокровище, чудо Господне,
Которого так ожидают
Мать и отец и творение —
Первенец из убийц.
 
Имена раздавать будешь, милый,
Пела мать, живота касаясь,
Плуг отцовский приимешь, милый,
А я буду все так же прясть
Эти нити сплетённых жизней,
Ни одна не порвется напрасно,
Составят нам полотно.
 
Полотно наготу прикроет,
Полотном обовьют младенца,
Полотно будет саван убитому
Первенцем из убийц.
 
Каин, где брат твой Авель?
А он ещё и не за́чат,
Ты на свете первый ребенок,
Ты на свете пока один,
И тебе пока хорошо.
 
«Вырастет — сам решит,
Кем ему стать, о муж мой».
3-я мировая, Стихи

«Из бьющих рук и хлеба не бери».
Так было раньше. Нынче я беру.
«За правду стисни зубы и умри».
Так было раньше. Нынче не умру.

Поскольку нужно, должно мне дойти
До тех пределов общего пути,
Где в невозвратных жизнях вспыхнет свет,
В котором будет видно, что почём.
Мне нужно стать — ценой убитых лет —

Свидетелем, коль скоро не мечом,
Того, как из оставшихся прорех
В броне над миром, как всегда, во свой черед
С небес на землю правда снизойдёт
И их, земли губителей, убьёт.
И нас убьёт,
Но может быть, не всех.

3-я мировая, Стихи

А кто эти бледные люди, папа, куда они все идут?
А кто эти бедные люди, папа, откуда они идут?
Или это не бедные люди, папа, а просто им нравится тут?
А что эти странные люди, папа, отныне делают тут?
— Они ищут безопасное место, сынок,
Они ищут безопасных мест.


Они ищут, как все на свете люди, сынок, они ищут безопасных мест.
Понимаешь, встаёшь такой наутро, сынок, а на горе возвышается крест.
Повиси-ка на нем, а когда надоест, посмотри-ка немного окрест.
А вон там под горой, например, сынок, а вон там под горой есть жизнь.
Ну так думает в общем каждый второй — что вот там под горой есть жизнь.
И слезаешь с креста, говоришь — красота, я пойду потихоньку туда,
Возвращается ветер, но будет и тишь, vanità di vanità.

— Они ищут, где им будет лучше, папа, они ищут где им лучше жить?
Они ищут, где им пить свое пиво и граппу, они ищут, где им воду пить?
— Они ищут, где им дальше жить, сынок,
Они ищут где им дальше жить.
Где поставить свой чемоданчик, сынок, где постель свою разложить.

— Они точно такие же люди, папа, они точно такие как мы?
А зачем они такие бледные, папа, как будто после чумы?
А зачем они говорят так странно, как будто и не при нас?
Я слышал, на свете есть странные страны, но это же не сейчас.
А зачем они такие бедные, папа, как будто вот эти мы
Им что-то с тобой задолжали, папа, за то что они не мы?

— А знаешь, сынок, посмотри на гору, на ней возвышается крест.
Когда будешь думать про это всё, покуда не надоест,
Покуда не долбаный Рагнарёк, покуда не три сестры —
Покуда им не придет повестка, и когти ее остры —
В Москву да на ярмарку да невест, отведать черной икры,
Такой уж черной-черной икры, всего только переезд —
Нынче нет безопасных мест, сынок,
Нынче нет безопасных мест.

— А кто эти странные люди, папа, хотящие строить дом,
А кто эти сраные люди, папа, и их никому не жалко, папа,
И почему они странно, папа, спят под чужим пальтом?
(Я знаю, пальто не склоняется, папа, но можно склонить пинком.
Почти любого, кто не склоняется, любого, кто нам знаком,
Я знаю, папа, кто не склоняется — можно склонить пинком).
— А это мы с тобою, сынок,
А это мы с тобою, дружок, индо еще побредем.

Очередной опять Рагнарёк, никто не заметит, и нам бы ок,
Когда бы не выскоблен палимпсест — и ох, что там есть внутри…
И временно нет безопасных мест,
Но там на горе, смотри.

Возвышается.

3-я мировая, Стихи

Очень трудно войти в эту реку в стотысячный раз.
Раньше было по пояс, теперь же вода достигает до глаз.
В этот раз я не справлюсь, в этот раз я верняк утону —
Будто мало лежал в прошлый раз прикипевшим ко дну —
Что же, снова пытаться? Поверить, что выйдет, что выйду на том берегу —
Кто-то схватит за руку, поможет —
Прости меня, мама, прости меня, Боже, но я не смогу.


Очень трудно вернуться хотя бы однажды к той самой двери.
Даже коврик придверный визжит — убегай, не смотри,
Наливаются руки свинцом, как же снова суметь постучать?
Снова спросят, кто там, и нельзя, и нельзя промолчать —
Вдруг опять не откроют? Зачем меня снова толкают к дверям от дверей,
Слишком много на свете дверей, и ночей, и аптек, только нет фонарей.


Если б можно устать насовсем, просто сдаться на милость воды.
Если б можно настроить радар за полдня до беды,
Чтоб успеть приготовиться, плавки там, ласты, спасательный круг —
Очень трудно войти в ту же реку хотя бы опять, мой возлюбленный друг,
Очень трудно войти.

3-я мировая, Стихи

Один шахматист расставил фигуры,
Посмотрел на доску и вдруг заплакал.
 
А что, если маленькие человечки
В своем черно-белом клетчатом мире
Имели другие планы на вечер?
Король не хочет спасать корону
Ценою жизни, скажем, супруги,
Не хочет конник рубить пехоту,
Не хочет пехота в бескровные жертвы?
 
А вдруг, если их с доски убирают,
Они с облегчением выдыхают
В своем черно-белом дискретном где-то,
Избавленные от нового круга
Смертей и мучительных возрождений
По прихоти внешней тщеславной воли?
Епископ Турпин снимает кольчугу
И служит торжественную обедню,
Король с королевой танцуют сальсу,
А белая пешка Е-два — Е-четыре
Назло семье назначает свиданье
Своей симпатичной черной коллеге?
 
А что, если им воевать обрыдло?
 
И шахматист собирает войско
С доски трясущимися руками,
Гладит по шлемам растерянных пешек,
Коню сует кусочек морковки
И объявляет смятенным коллегам:
Мои в этом участвовать не желают.
Турнир отменяется.
Все свободны.
3-я мировая, Стихи

Блажен, кто разобьет — да полноте, что вы
Это же метафорические младенцы
Они означают всякую гадость
Это же метафорический камень
Он означает что-то хорошее
Мы же приличные и гуманисты
Мы понимаем все это духовно
Это все было давно и неправда
Это они как-то сами разбuлись
И ненастоящие это младенцы
Несколько кукол и красная краска


Ну ладно, это дети плохих парней
Они бы тоже выросли плохими парнями
Есть и такое толкование мудрых
Вот один Василий немерено мудрый
Всё объяснил как оно положено
«В псалме мол ублажается не тот, кто как-нибудь
Убuвает их детей, но во-первых хочет,
Чтоб uстребляемы были недавно рожденные
(- А о подростках другая проповедь,
А взрослых вообще убuвать нормально,
А старых даже и милосердно,
Пожили уже, уступите место — )
Младенцы, которым ваще не позволено
Придти в возраст, дабы не произвели
Весьма много зла». Весьма много, поняли?

И вообще в писании зря не пропишут
Зря не расскажет батюшка в храме
Новомодном из полимерной резины
(Технологии — тоже скрепа господня!)
А он говорил что западные люди
Оттуда где не восходит солнце
Псиглавцы какие-то проклятые богом
Давно хотят нас всех унuчтожить
Кастрuровать всех мальчиков сделать девчонками
(Береги свой член, тебя тоже касается)
А девочек просто разбuть о камень
Или не помню но что-то ужасное
Причем тут Херсон забыл но при чем-то
Блажен так блажен — Господь разберётся
Признает своих.

3-я мировая, Стихи

  • — Что ж ты не знаешь родимых могил
  • — Я их забыл.
    Помню отца, его голос и смех,
    Помню их всех,
    Где были счастливы — именно там
    Место цветам,
    Вот они цветики, мачеха, мать,
    Неотчуждаемы как благодать,
    Как не сбежать…
    Или ромашку сорви погадать —
    Любит, не любит, страдать, не страдать,
    Взять ли, отдать.
    Помню, как папе ромашки во гроб —
    Руку на лоб —
    Дальше не помню я, миленький мой,
    Только запомнил, что надо домой,
    Встал и пошёл.
    Мимо чужих позаброшенных сёл,
    Мимо могил.
    Помню дорогу, а это забыл —
    Вышел, отбыл.
    Милый, на том устоял и стою —
    Я и твою
    Верь, позабуду, как только уйду.
    Не подведу.