3-я мировая

Дела обыкновенные, приказ и короткий сказ

А люди мы военные, всё это не по злобЕ

Невинноубиенные, молите Бога о нас

Виновноубиенные, молите их о себе

 

Ведь шар всё так же крутится, такой же всё голубой

Однажды все отмучатся, конкретно и мы с тобой

Невинноубиенные, не дай Бог о вас забыть

Виновнонеубиенные, не дай Бог вами-то быть.

— Дедушка Ной, дедушка Ной,

Что там шумит за нашей стеной?

— Это, малыш, подступает волна,

Скоро всю землю накроет она.

— Дедушка Ной, дедушка Ной,

Что ж тогда будет с нами, со мной?

— Спи, не тревожься, мы уплывем,

Крепким я строил плавучий наш дом.

 

— Дедушка Ной, дедушка Ной,

Мы уплывем, а весь мир остальной?

Голый, шерстистый, толстый, худой —

Мало кто может дышать под водой.

Даже и птицам такого не снесть —

Вечно летать, никогда не присесть.

Что ж, кроме нас во грядущие дни

Рыбы да чайки пребудут одни?

 

— Спи, не тревожься, просторен наш дом,

Всех, кого сможем, с собой приберем:

Зайцев, верблюдов, мышей, так и быть —

Кошек же надо в дороге кормить.

Чижик, собака, моржи и ужи —

Вот ведь компания выйдет, скажи!

Но динозавры останутся тут:

Слишком тяжелые, всё разнесут.

 

— Дедушка Ной, дедушка Ной,

Люди-то как же, наш город родной?

— Каждое место у нас на счету,

Все, кому надо, уже на борту.

— Дедушка Ной, дедушка Ной,

— Значит, наш мир оказался дурной?

— Люди испортили, звери не в счёт.

Ради зверей и затеян исход.

 

Время настанет, отступит вода,

Выступят умершие города,

Выступят пашни, леса и поля,

Мокрая снова живая земля.

Будем отстраивать, будем чинить,

Звериков наших любить и хранить,

Может, сумеем сначала начать,

Скажем, добро ото зла отличать.

 

— Дедушка Ной, дедушка Ной,

Кто это плачет у нас за стеной?

— Тшш, не тревожься, а то не уснешь.

Это не плач, это дождь.

Это дождь.

Кому ты говоришь? Другому иль себе?

На камешке стоишь, на собственной судьбе,

Всяк человек есть ложь, но лгать — нелёгкий труд.

Хоть пост насоблюдешь, хоть вырулишь кашрут,

Родился, ну так что ж, иди куда ведут —

Куда же ты пойдешь, как кожу отберут?

 

А я пойду туда, как кожу отберут,

Где воздух и звезда: волхвовский наш маршрут.

И в спину самому себе до Рождества

Успей сказать во тьму реальные слова,

Погрязшему во лжи, сгустившемуся в муть —

Кого же ты, скажи, пытался обмануть,

Кричал, бежал, палил последние мосты —

Всё то, что ты любил, и есть на свете ты.

 

Ты этого просил? Раз нет, пускай умрёт.

Пускай не хватит сил, займи их наперёд.

Ты честно не любил? Оставь, иди вперёд.

Под килем корабля поднимется волной

Та самая земля, равна себе самой,

Ответ на вечный спор, на «где ты был, Адам» —

Вот точка всех опор. Люблю и не отдам.

— Ну ладно, к Володе.

— Но Вовка в Тбилиси.

— Заглянем к Алисе?

— Но Аля и Беня

Нас ждали в Ирпене,

А ныне, а ныне

На том астероиде

Бэ — сто двенадцать,

Где поздно бояться,

Да нам не добраться.

 

— Поехали к Маше.

— Нет, та еще в Раше.

Для нас там засада.

Мне страшно. Не надо.

— Позвать бы Серёгу…

— Здесь больно. Не трогай.

Эх, ядро да на цепи, тяжкие браслеты,

Так хотелось распилить. Что ж, однажды где-то.

Убегали мы бегом, песня не допета,

Будем родину таскать сколько-то по свету.

 

Говорят, солёный хлеб да на той чужбине,

Это Данте говорил. Классно же — солёный.

Ты попробуешь его, понадейся, сыне,

Понадейся, доченька — дом, да не казенный.

 

Я всегда свободным был, да забыл однажды,

Как оно свободным быть — вырубай рубильник.

Мы найдем солёный хлеб, мы найдём от жажды

Что-нибудь надёжное, мы найдём напильник.

 

Можно просто улететь. Распилить браслетку.

Можно, милый, просто жить. На, держи монетку.

 

Если не было земли, если нету тёти —

Обними да поцелуй, долго ли прощаться.

Не дай Бог не урони денежку на взлёте,

А не то, не то, не то

А не то они тебя заставят возвращаться.

Вот пуля пролетела и — ага…

Вот пуля про тело

Вот пуля проела,

Пуля ела,

и товарищ мой упал.

 

Тады ему я руку протянул, ага,

В ады ему я руку протянул,

В ад руку я тянул

Я нул

Он руку не берёт.

 

Ура! Вперёд!

 

Служили два товарища в одном и том полке.

Perquè!

Снесут темницы под застройки,

И на строительной помойке

Напишет ваши имена

Безвестный граффитист полночный,

Как только выйдет срок бессрочный,

Когда закончится война.

 

А если даже не напишет,

Мой дух где хочет, там и дышит,

Огнём вздымается зола,

Из искры пламя возгорится,

И в нём однажды феникс-птица

Раскроет яркие крыла…

 

— А что ж ты в чёрном и с косою

Пришла, свободушка, за мною?

— Прости, сынок. Уж как смогла.

Старый пёс Крым тебя будет судить,

Деревенская бабка тебя будет судить,

Смотреть внимательно, честно судить,

И девочка Лиза, а с ней и родители —

Твою мать растудыть,

На местах Его представители.

Он будет таким же, как был всегда

Это ты изменился, а он неизменен

И неизменно изумление радости

Что вы оба живы, что вы оба — вы.

 

Собора взорванного не жальче

Сердец разорванных, оборванных жизней

Но можно хоть что-то себе оставить,

Когда всё вокруг уже разорвалось:

Неразрывную связь, приказ секретарше —

«Господину Шрелле здесь рады в любое время,

В любых обстоятельствах

После войны

И во время

И вместо

И просто всегда».